Однажды по ошибке досталось и Марку Ивановичу, сидевшему рядом со Страшком. Он поморщился, но смолчал, А когда невзначай зацепила вторично, да еще по больному месту, он поднялся и, налив ей не вина, а водки, провозгласил тост:
— Давайте выпьем за женщин без агрессии!
Но наиболее агрессивной в этот вечер была Крихточка. Ее так и подмывало пустить шпильку в адрес Лебедя. А когда Страшко принялся восхвалять его, а Тихон поддакивать, ей словно углей горячих на стул подсыпали. Так и потянуло сцепиться с Лебедем. И наверное, сцепилась бы, если бы не тактичность Лебедя и его исключительная выдержка. Он будто и вовсе не замечал ее присутствия.
Надежде временами было неловко перед ним из-за этой непонятной задиристости Крихточки. Улучив удобную минуту, шепнула ему:
— Она перепила. Не обращайте внимания.
— Стараюсь, — сознался Лебедь. — Ради вас стараюсь.
Он обрадовался, что Надежда приняла его сторону. А когда им выпал случай побыть наедине, он уже сам как бы шутя затронул эту тему:
— Ох, и соседушки у вас, Надежда Михайловна. Одной наши порядки не по душе, а этот, — кивнул на Страшка, — даже перед винтиком заграничным преклоняется.
— Но вас-то он превозносит до небес!
— Думаю, что не зазнаюсь, — улыбнулся Лебедь.
Надежде понравилась такая объективность. Иной в подобном случае одобрительно отозвался бы о том, кто его восхваляет, а этот — вишь, какой принципиальный! И, вспомнив сегодняшний спор со Страшком о фирме «Дженераль», она вынуждена была согласиться с мнением Лебедя:
— Вы правы. Аполитизм еще живуч.
— А эти кумушки? — кивнул он в сторону Крихточки. — О, тут не только аполитизм!
«Ого! — усмехнулась про себя Надежда. — Видно, кумушки своими насмешками изрядно тебе досадили!» В негодовании соседок по поводу трудностей в снабжении она не усматривала ничего враждебного. Не находила этого и в любовании Страшка заграничной техникой.
— Вы получше присмотритесь, — посоветовал Лебедь. — Насмешки тут ни при чем.
Надежду поразило, как точно он прочитал ее мысли. Но она не отступала:
— Вы, пожалуй, Аркадий Семенович, тоже немножко переборщили.
И чтобы положить конец неприятному разговору, пригласила его танцевать. Микола играл задорную польку, и Лебедь протянул ей обе руки.
— С вами — с радостью! — Но, мгновенно опомнившись, отступил и с поклоном извинился, намекая на свой недуг: — К сожалению, из меня нынче плохой танцор.
Надежде же сегодня, как никогда, хотелось танцевать. И она сразу же закружилась с Сашком, потом с Ларисой, переплясав Чистогорова и толстяка Страшка. Но и этого ей было мало. Когда полька сменилась лихой метелицей, она уже одна, легко и грациозно, с огоньком понеслась по кругу.
В танце каждая женщина хорошеет. А тут еще разрумянилась после рюмки, разгорячилась. Белое воздушное свадебное платье, которое она всегда надевала в этот день, придавало ей особую легкость. Легко взмахивая руками, будто крыльями, она то замедляла шаг и плыла, точно лебедь, то вдруг задорно, бурно, страстно кружилась, как вихрь метелицы.
Марко Иванович в восторге по-молодецки закручивал усы:
— Ловко, дочка! Молодец! Ей-богу, пикантно!
А Надежда, чувствуя всеобщее восхищение, ободренная им, сознавая силу своих чар, с еще большей страстностью то выбивала каблучками, то кокетливо и грациозно носилась по кругу, словно и не касаясь пола, как фея из сказки. Даже самые близкие друзья еще не видели ее такой обворожительной.
Лариса поначалу сияла от гордости за свою подругу, потом стала завидовать ей, а когда заметила, какими глазами на танцующую смотрел ее Лебедушка, — испугалась. А глядел он на нее так, будто весь мир для него сейчас был в одной Надежде.
И это испугало не только Ларису. Всегда выдержанный, несмелый Сашко Заречный тоже искоса бросал на Лебедя такие ревнивые, испепеляющие взоры, что, казалось, вот-вот коршуном взовьется и кинется в бой.
Но ничего не произошло. Танцевали, пели и снова вернулись к столу. Бокал Василя был уже полон, а он все еще не приходил.
Дядя Марко с Чистогоровым, как старые и бывалые вояки, рассудили, что Василь сегодня и не мог вернуться, и приедет только утром. По предложению Марка Ивановича было решено утром собраться снова и поехать на Хортицу, чтобы там, на берегу Днепра, вместе с Василем еще раз отметить счастливое сплетение трех семейных праздников Надежды. Марко Иванович предупредил, что брать с собой ничего не надо: он от себя лично приглашает всех на обед в честь Нади среди живописных скал острова.