Профессор еле дождался, когда уже под вечер гебитскомиссар объявил, что на сегодня можно закончить работу комиссии. Как раз в это время за окном промелькнул Яша. Он заранее условленным жестом дал знать, что разыскал Чубатого и сообщил ему обо всем. Но по тревожным взглядам Яши Петр Михайлович видел, что освобождение рязанца натолкнулось на какие-то неодолимые препятствия.
Возвратившись домой, Буйко медленно переступил порог комнаты, где раньше принимал больных, и в изнеможении опустился на диван. После бессонных ночей и напряженного дня, полного тревог, унижений и потрясающих переживаний от внезапной встречи с рязанцем, силы вдруг покинули его. Лицо пожелтело, руки дрожали, и голова нервно подергивалась. Он был совсем болен. Казалось, в этот день он еще больше постарел.
Какое-то время он лежал на диване, будучи не в силах даже приподняться. Около него хлопотала встревоженная Александра Алексеевна. В сторонке с повязкой на ушах неподвижно сидел Яша, не сводя с больного профессора испуганных глаз.
Через некоторое время пришел и Чубатый. Он в нескольких словах рассказал, что бессилен что-либо сделать для спасения рязанца. На ночь у вагона номер один снова усилена охрана. На посту стоят только гестаповцы. Полицаям не доверяют — их уже и близко не подпускают к этому вагону.
Профессор порывисто поднялся. Тревога за жизнь рязанца пробудила в нем какие-то новые силы. Неужели нельзя Спасти? Неужели рязанец так и погибнет? Нет! Нет! Этого допустить нельзя.
Буйко понимал, что надо что-то придумать, придумать быстро, немедленно. Времени остается мало. Еще день-два — и вагон отправят. Но что же делать?
Он перебирал в голове сотни вариантов, и ни один из них не был подходящим.
В разговоре выяснилось, что у Чубатого есть на примете один немец из часовых, который недоволен войной, а сегодня даже вслух непочтительно отозвался о Гитлере. Конечно, эта надежда еще непрочная. Это только соломинка для того, кто тонет. Но профессор ухватился и за нее. Он поручил Чубатому попытаться организовать побег рязанца с помощью этого немца.
Чубатый вскоре ушел. Почти сразу вслед за ним покинул дом Петра Михайловича и Яша: он направился в лес. У профессора возник еще один вариант освобождения рязанца — организовать его побег с помощью партизан. Под видом киевских гестаповцев пять-шесть переодетых в немецкую форму партизан появятся на станции и заберут рязанца как бы на допрос. Этот вариант показался ему более надежным, чем предыдущий, даже захватывающим, и профессор немедленно велел мальчику передать обо всем этом Грисюку.
Ночь летела быстро. Профессор напряженно работал над планом задуманной операции. Нужно взвесить все до мельчайших подробностей: когда начать операцию, откуда и как подходить к вагону. Надо было обдумать, где достать форму, в частности офицерскую, найти человека, который свободно владел бы немецким языком, раздобыть машину, чтобы немедленно, пока не спохватится гестапо, партизаны могли укрыться в лесу.
Для осуществления побега рязанца с помощью партизан требовалось провести огромную подготовительную работу. Однако, несмотря на всю сложность этого плана, Буйко увлекся им. А может, не так самим вариантом плана, как надеждой на Грисюка. Этот серьезный, отважный человек сейчас был единственным, от кого можно было ожидать помощи.
На случай провала и этого плана профессор начал разрабатывать третий вариант — организовать побег во время движения поезда. Эту мысль подал ему один подпольщик — машинист паровоза, заглянувший к Буйко поздно вечером. Он сам вызвался на ходу поезда прорезать дыру в крыше пульмановского вагона номер один. Петр Михайлович с дотошностью инженера почти до утра изучал систему обшивки пульмановского вагона и вместе с машинистом обдумывал, где лучше прорезать дырку для побега и какие именно инструменты нужно захватить с собой.
Но события разворачивались по своим законам. Ночью партизаны уничтожили в окрестных селах большую группу жандармов, разгромили пять гарнизонов полиции, а на тихой речке Ирпень сожгли мосты.
Утром по улицам города неистово металась жандармерия. И не только фастовская. Здесь была уже белоцерковская, васильковская и рота эсэсовцев из Бышева. Фастов был окружен фашистами. Из города они никого не выпускали. А из сел в город поодиночке прибегали насмерть перепуганные уцелевшие жандармы и полицаи.