Надежда не успела опомниться, как очутилась в машине.
Однако на берегу она сразу поспешила уйти подальше от своих незнакомых доброжелательных спутников. Ей хотелось побыть одной. Она разделась, нырнула и долго плыла над водой, словно старалась быстрее погасить горечь оскорбления.
Незаметно доплыла до середины Днепра. Ныряла, плескалась, подолгу лежала на воде, снова ныряла.
Уже совсем под вечер вышла на берег. Немного обсохла на уже нежарком солнце, переплела длинную намокшую косу, оделась и, чтобы не привлекать к себе внимания, верхней тропинкой пошла в сторону вокзала, к буйно-зеленой набережной. Еще издали она увидела знакомую аллею, которая ярусами живописно вилась от самой воды до вершины откоса, и сразу узнала среди многих, почти совсем одинаковых деревьев свой тополь. И побежала к нему. Задыхаясь от волнения, обняла его, прижалась щекой, словно к живому родному существу, — и разрыдалась.
Все самое волнующее и дорогое, связанное с этим деревом, которое они вместе с Василем посадили, растили и выходили как символ своего счастья, под которым еще совсем недавно, словно это было только вчера, стояли они, обнявшись, веселые и радостные, — все это сразу всплыло в памяти, поднялось в ней, столкнулось с накопившейся за сегодняшний день и бурлившей в поисках выхода горечью, столкнулось, ударилось, как волна о волну.
Довольная тишиной, уверенная, что тут ее никто не увидит, она дала волю своим взбудораженным чувствам. Будто плечи любимого обнимала она ствол стройного дерева, прижимала к горячей груди, слезами изливая ему свою боль. Холод молодой, зеленоватой, напоенной земными соками коры приятно охлаждал жар на щеках.
Но и тут Надежде не долго удалось побыть одной. Сверху кто-то быстро спускался по крутой тропинке. Надежда оглянулась с настороженным предчувствием, и оно не обмануло ее: к ней шел глубоко взволнованный Сашко Заречный.
— Фу, наконец, — вздохнул он. — Так и знал, что ты тут… Я тебя уже повсюду разыскивал.
Может, в другой раз Надежда по-иному встретила бы Заречного. Но сейчас, когда даже в мыслях не допускала, чтобы кто-то был свидетелем ее слез, когда хотелось побыть одной, — появление Сашка, чье преследование уже надоело, из-за которого она так провинилась перед Василем, кто, вероятно, и сегодня стал причиной подозрений и наветов в кабинете Морозова, — вызвало в ней моментальную реакцию.
— Зачем ты искал меня? И что тебе от меня нужно?!
Заречный побледнел. Словно в него внезапно выстрелили. Он повернулся и, не оглядываясь, исчез наверху, за деревьями.
Надежда, прогнав Сашка, вдруг почувствовала себя совсем одинокой и опустошенной. А обида на Шафороста, на Морозова, которых она уважала, считала самыми светлыми людьми, на Ларису, давнишнюю подругу, сейчас почему-то отвернувшуюся от нее, — вылилась в такую острую боль, что, обессиленная, она опустилась возле тополя, безутешно рыдая. Рыдала как дитя — горько и громко, забыв о том, что ее могут услышать или увидеть.
Лебедь стоял за кустом, всего в нескольких шагах. Он тоже, как и Заречный, разыскивал Надежду. Еще на заводе, заметив, как ее подхватили в машину, он кинулся на берег. Для виду он тоже купался, долго ходил босиком по острым и обжигающим, как угольки, камешкам усыпанных гравием дорожек, ходил, искал — и уже не знал, что подумать. Наконец увидел Надежду на верхней дорожке, ведущей к набережной, и пошел низом ей наперерез.
Теперь он стоял чуть пониже ее, но с этого места, из-за куста, она вся была перед ним как на ладони. И Лебедь видел все. Видел, как Надежда, протянув руки, в исступлении подбежала к дереву, как припала к нему в слезах, — и странное чувство овладело им: он с жалостью смотрел на ее страдания, но в то же время и любовался ею. Ему уже не раз приходилось ею любоваться: он видел, как хороша она в танце, какой очаровательной становилась в азартном споре, но вот такой он ее еще не знал. Некоторых женщин слезы уродуют (вспомнил Ларису), но Надежде они придавали особую прелесть. А когда она, подняв руки, как русалка, обвила дерево и черная коса низко сползла на спину, когда луч вечернего солнца насквозь пронзил тонкую ткань платья, вырисовывая линии гибкого тела, и засверкал в ее глазах, залитых слезами, у Лебедя затуманился рассудок.
Увидев, как она обошлась с Заречным, Лебедь заколебался. Но когда Надежда обессиленно опустилась у дерева и зарыдала, он не помня себя бросился к ней, подхватил ее и поднял.
— Что с вами? Надийка… Нельзя же так…
Надежда благодарно взглянула на него сквозь слезы и, не сопротивляясь, сама склонилась ему на руки.