Шериф Джефрис выскочил из него, положил багаж на заднее сиденье и открыл дверь, помогая мне забраться в машину.
Мы тронулись вперед, в сумерки. Одной рукой я держала сумочку, а другой придерживала шляпу. Впереди нас по дороге двигались тонкие лучи света.
Однажды я ездила на машине вместе с Барни Грейвзом, у него «форд» модели «Т», вместе с другими пассажирами, конечно же!
Что подумает обо мне мама — я еду одна с незнакомцем! Хотя тут же мелькнула мысль — вряд ли я ей об этом расскажу.
Машину больше не трясло на ухабах. Я перестала придерживать шляпу и посмотрела в сторону, разглядывая своего попутчика. Отлично сшитый костюм, хотя мама бы наверняка недовольно хмыкнула, увидев, какой он помятый. Большие, гладкие руки, крепко держащие руль. Его взгляд был прикован к дороге.
Мы наскочили на колею. Я подпрыгнула на сиденье, шляпа коснулась крыши автомобиля. Я, очевидно, вскрикнула, потому что шериф притормозил.
— С вами все в порядке?
— Все прекрасно! — У меня даже щеки болели, так долго я улыбалась.
Машина вновь набрала скорость. Мне не было видно, как пыль оседает на белую блузку, но я была уверена, это происходит. В доме моей тети мне придется хорошенько ее почистить. А пока что я хотела насладиться поездкой.
— Вы хорошо знакомы с моей тетей? — спросила я.
Прежде чем ответить, шериф заколебался.
— Достаточно хорошо.
Что-то в тоне его голоса пробудило мой интерес.
— А какая она?
На мгновение он повернул ко мне голову, брови сошлись на переносице.
— Разве вы не знаете ее?
— Я встречалась с ней. Но она и моя мать не… — Как бы мне ответить на этот вопрос, не рассказывая ничего дурного про мою маму и ее сестру?
Шериф долго и протяжно свистнул.
— А я все думал, почему не слышал о вас раньше…
Мне стало приятно, что тетя Адабель не рассказала всему городу о наших семейных делах. Я бы не хотела, чтобы кто-то знал об их ссоре с мамой, которую я услышала во время второго и последнего визита к нам тети Адабель.
— Я не понимаю, Адабель, почему ты не хочешь сюда переехать? — вопила мама, будто Адабель было, как и мне, одиннадцать лет.
Мама думала, что я помогаю отцу и Уиллу на южном поле, но я вернулась домой взять прохладного лимонада, услышала голоса и проскользнула под крыльцо. Там я и лежала, на сырой земле, обратившись в слух.
— Я прожила одна вот уже десять лет, Маргарет. Мне нравится. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то указывал мне, что делать!
— Кроме твоих работодателей, конечно!
— Я имею в виду указывать, как жить. Я сама принимаю решения, они просто определяют мой круг обязанностей в их поместьях.
— Но женщине жить одной не подобает!
— Почему? Я вдова, Маргарет. Ты и в этом готова меня обвинить?
— Если бы ты не убежала тогда с тем парнем! В шестнадцать это было еще слишком рано!
— Я любила его! И по-прежнему люблю! — В голосе тети Адабель прозвучала грусть.
Она уехала, больше ни с кем не встречаясь и не попрощавшись. И мама никогда не вспоминала о ее визите. Вообще никогда.
Любила ли тетя Адабель своего мужа так же, как я люблю Артура? Я надеялась, что это так. На самом деле я даже рассчитывала на это. Вглядываясь в темноту, я поинтересовалась у шерифа:
— Тетя Адабель болеет уже давно?
— Нет… — Он ответил так, будто думал, что я и сама знаю ответ на вопрос. Потом он глянул на меня еще раз.
— Она прикована к постели? — Я видела, как его глаза сузились, словно он пытался увидеть что-то, находящееся очень далеко. Я сама прищурилась, но единственное, что было видно, это дорога.
— Там, откуда вы приехали, вы видели больных гриппом?
Я не слышала ни о каких вспышках гриппа в нашем городе, правда, я не уделяла внимания тому, что происходит в жизни окружающих, меня интересовала лишь моя собственная.
Тем не менее я почувствовала облегчение. Я сама никогда не болела гриппом. Неделя в постели или чуть больше — и тетя Адабель будет снова на ногах, разве не так? А после этого я смогу выяснить, как добраться до Артура.
Тишина висела между нами, как кривая фотография.
— Это то, чем тетя болеет? У нее грипп?
— Да, но… — Его губы опять плотно сжались.
— Но что?
Машина замедлила ход. Двухэтажная ферма вырисовалась на темнеющем горизонте.
— Это ее дом?
— Да. — Длинное, неуверенное слово.
Так же неуверенно почувствовала себя и я, прижимая телеграмму к нервно вздымающейся груди. Почему его поведение так меня беспокоило?
Из окон нижнего этажа лился свет. Я отбросила все сомнения. Наверняка шерифу неизвестно истинное положение вещей. Он, скорее всего, представлял болезнь моей тети намного хуже, чем все обстояло на самом деле.