С громким визгом и смехом она быстро разбегалась по фюзеляжу и делала прыжок. Затем поворачивалась и проделывала это в обратном направлении…
— А вот я тебя и поймал, проказница! — воскликнул Виктор Андреевич, схватив её в свои объятия и поднимая от пола.
— Так я же не ловилась! — вскрикнула девочка. — Вот давайте снова… А так — не по правилам!
— А ты кто такая, что в самолёте правила устанавливаешь?
— Верочка.
— Вон как! Подумать только, я до сих пор тебя не знал.
— Потому что я маленькая, а вы… большой, — рассудительно пояснила она. — Мне ещё семи лет нет.
— Правильно, не спорю. А вот бегаешь в самолёте зря.
— Нельзя?
— Если очень хочется, то, пожалуйста. Но оттого, что ты бегаешь, самолёт качается и про лётчика скажут, что он не умеет летать, плохой лётчик… А на самом деле он-то и не виноват!
Девочка задумалась.
— Тогда я буду сидеть смирно, — решила она.
— Молодец. Лучше в окошко посмотри. Вон поезд идёт…
— Где?
— Внизу.
— Там всё игрушечное, — отмахнулась Верочка.
Все рассмеялись, и даже мать Верочки улыбнулась, набралась смелости и, приоткрыв занавеску, посмотрела на землю, но только на одну секунду.
— Мы, наверное, очень медленно летим, ведь правда? — спросила она. — Земля еле движется…
— Напротив. Мы летим… — Виктор Андреевич глянул на землю, на часы и ответил: —… со скоростью двести шестьдесят километров в час.
— Это очень много? — поинтересовалась Верочка.
— Нет, а когда ты вырастешь, то к тому времени будет даже очень мало.
Девочка сделала вид, что поняла и вполне удовлетворилась ответом, оправила на себе платье и потрогала рукой бант. Виктор Андреевич ласково потрепал её по плечу и вернулся в пилотскую кабину.
— Ну, авиаторы, какая скорость? — спросил он у второго пилота, усаживаясь на свое место.
— Сейчас подсчитаю, Виктор Андреевич.
— Надо было сделать это, когда мы пересекали вторую железку. Приучайте себя к аккуратности. Умейте и разговаривать с товарищами, если позволяет обстановка, и дело делать. В полете необходимо внимание и ещё раз внимание! А-ба-ба, а-ля-ля — это враг пилота!
… Да, что это за «а-ба-ба, а-ля-ля»?! — скажет читатель.
Упомянутую нами абракадабру хорошо знают многие лётчики Аэрофлота: это озорное звукосочетание незаметно вошло в их быт и носит вполне определённый смысл.
Представьте себе, что во время обычного, несложного полёта на маршруте среди самоуспокоенных членов молодого экипажа возник оживлённый разговор. Тема — не имеет значения. Важен темперамент и авиационная молодость беседующих.
Беседа становится всё увлекательней, автопилот включён, самолёт летит сам… Однако в воздухе нет машины коварнее самолёта! Конечно, до настоящей беды далеко, но, пользуясь предоставленной ему свободой, самолёт начинает беспечно относиться к боковому ветру и точно радуется тому, что его сносит всё дальше в сторону от заданной линии пути; он произвольно меняет высоту полёта, то немного набирая её, то теряя; в общем, совершает ряд мелких проступков, нарушающих строгую красоту полёта и удорожающих рейс на несколько десятков рублей: ничего, дескать, Аэрофлот — богатая организация и оплатит недосмотр и невнимание нерадивого экипажа.
Вдруг командир корабля замечает неладное в полёте и с укором к себе и другим говорит:
— Пока мы тут а-ба-ба, а-ля-ля, а ветерок нас снёс, и высоту мы потеряли!
Мгновенно смолкает беседа, и экипаж возвращает свою машину на «путь истинный». Вот это и есть «а-ба-ба, а-ля-ля»…
… Под самолётом Курск. Второй пилот входит в круг над аэродромом, а Виктор Андреевич наблюдает за тем, как он это делает, и не отвлекает его внимания: всякому «опыту» — своё время.
— Есть выпустить шасси! — громко вскрикивает бортмеханик, и в самолёте раздалось шипение выпускаемых колес.
Второй пилот благодарно взглянул на бортмеханика, ведь он так усиленно «старался» перед Виктором Андреевичем, что даже позабыл дать вовремя команду выпустить шасси, а бортмеханик по-товарищески выручил его и, чтобы поверяющий не заметил этого, громко откликнулся, будто нужная команда уже была дана. Но Виктора Андреевича «на мякине» не проведёшь. Пряча улыбку в ладонь, он сделал вид, что и в самом деле не сообразил. «Дружный экипаж, — подумал он, — А на ошибку всё же укажу, но после, когда сядем»…
Посадка произведена нормально. Когда уже рулили к аэровокзалу, Бобрышев как бы только сейчас спохватился и «удивлённо» спросил из-за плеча бортмеханика: