Вместо надписи там была кровь – много крови. А из середины кровавого пятна на Берта смотрела пара глаз.
Голова. Кто-то вытащил все газеты и засунул вместо них человеческую голову.
Берт, все еще хватая ртом воздух, выпрямился и огляделся. Мимо прошла группа пожилых белых женщин в брючных костюмах. Одна из них взглянула на газету, все еще зажатую у него в руке, и посмотрела на мужчину с отвращением. Казалось, никто не замечал газетный автомат и его содержимое.
«Может, это такой розыгрыш. Ага, – подумал Берт, – это должно быть розыгрышем. Голова от манекена и флакон бутафорской крови. Наверное, какие-то проклятые феминистки пытаются обратить внимание на эксплуатацию женщин и прочее дерьмо».
Берт снова посмотрел на голову. «Господи Иисусе». Для розыгрыша она выглядит слишком убедительно.
Первое потрясение прошло, и Эли начал задумываться, что же делать дальше. Он знал, ему нужно просто отсюда убраться. Но следующая мысль остановила его.
Если на перекрестке есть камеры, то когда эту штуку найдут, полиция решит, что он как-то замешан, и захочет поговорить с ним. Они могут даже приехать к нему домой.
Однако если он прямо сейчас вызовет полицию, то скажет, что просто проходил мимо и случайно заметил автомат. Тогда он окажется бдительным гражданином, а не подозрительной личностью.
Он шагнул к автомату и еще раз посмотрел на голову. Хотя стекло было забрызгано кровью, он разглядел достаточно: мягкие полные губы, голубые глаза, маленький носик и обесцвеченные волосы, спутанными прядями струящиеся по щекам. Голова оказалась женской.
«Надо разделаться с этим», – сказал он себе, торопливо всунул в автомат два четвертака и дернул за ручку.
Вонь ударила в него, как грузовик. Берт задержал дыхание, но приторный запах все равно просочился сквозь горло. От спазма остатки позднего ужина выплеснулись на тротуар, забрызгав туфли. Сзади закричала какая-то женщина. От ее крика у Эли едва не лопнули барабанные перепонки.
Тяжело дыша, Берт посмотрел на номер LA Xclusive, который держал в руке. На обложке красовалась молодая блондинка с безупречным макияжем и ретушью: коллагеновые губки, носик кнопочкой, синие глаза и шелковистые платиновые кудри. То самое лицо.
Берт Эли медленно и неохотно взглянул на заголовок, напечатанный над фотографией девушки: «ЗНАКОМЬТЕСЬ С СИНДИ КЭНЬОН».
Глава 01
Ее тело покрывало детское масло и пот. Рейвен Лэйн крутанула головой, взметнув в воздух густую гриву черных волос, выгнула спину и улыбнулась трем сотням мужчин, сгрудившимся вокруг маленькой платформы. Два огромных динамика, стоящих по бокам сцены, изрыгали Girls, Girls, Girls, хеви-металлический гимн Mцtley Crьe.
Доллары каскадом сыпались через металлический барьер, который вместе с двумя накачанными вышибалами отделял Рейвен от зрителей. Она, не обращая внимания на деньги, изогнулась вокруг шеста, многозначительно водя левой рукой вверх и вниз по металлу. Рот приоткрыт, голова откинута назад, глаза прикрыты в эротическом экстазе.
За годы выступлений она отработала свои движения до мелочей. Каждый жест, движение губ, изгиб у шеста и даже взмах волос был поставлен вплоть до секунды. Все работало на одну цель – каждый мужчина в клубе должен уйти с чувством, что Рейвен Лэйн танцевала исключительно для его удовольствия.
Она снова открыла глаза, готовясь перейти к следующей части программы. Краем глаза она поймала картинку – тощий, похожий на ласку мужчина с крысиной бородкой и бейсболкой «Джон Дир». Он протиснулся под барьером и направлялся прямо к ней. Каким-то образом ему удалось миновать вышибал, и сейчас он полным ходом мчался к Рейвен.
Лэйн напряглась, подобрав ноги и ухватившись рукой за шест. Оценив скорость мужчины, она выполнила финальный разворот и завершила его ударом острого каблука прямо в солнечное сплетение незнакомца. Мужчина попятился, схватившись за грудь, а толпа одобрительно взревела. Один из вышибал запрыгнул наверх, и мужчину за волосы вытащили обратно за барьер. Там нарушителя перехватил другой сотрудник службы безопасности клуба и поволок через толпу. Несмотря на явную боль, на лице мужчины расплывалась бессмысленная улыбка, словно пинок стриптизерши был своего рода наградой.
Рейвен выбросила инцидент из головы и продолжила выступление. Руки пробегают по обнаженной груди, задница выпячена к толпе, которая явно впала в экстаз. Все это время вокруг нее осыпались доллары, пока она почти не потеряла из виду лица мужчин, уже заплативших двадцатку на входе, чтобы увидеть ее обнаженной.
Через восемь минут, став богаче почти на столько же тысяч долларов, она в сопровождении охранников вернулась в гримерку, темную комнатку в задней части одноэтажного придорожного салуна. Она обтерлась полотенцем, подновила макияж, накинула короткий красный шелковый халат от «Фредерикса» из Голливуда и отправилась обратно, фотографироваться с поклонниками и подписывать футболки.
Футболка стоила пятнадцать долларов, ее подпись – десять. Фотография вместе с Рейвен обходилась мужчинам еще в пятнадцать. Такое выступление, с учетом ее доли от входных денег и выручки бара, плюс куча бумажек, брошенных на сцену, приносило ей чистыми около пятнадцати тысяч долларов. «Неплохой результат за несколько часов работы для двадцативосьмилетней женщины, которая даже не окончила среднюю школу», – подумала она, когда очередной неудачник вышел вперед, чтобы с ней сфотографироваться.
После почти десяти лет сбрасывания одежды на сцене и в кино Рейвен все еще не вполне понимала, почему мужчины так рвутся ее увидеть. Длинные черные волосы, почти безупречное тело. Рейвен знала о своей очевидной привлекательности, но все равно не понимала. Ей всегда казалось, это все равно что прийти в лучший ресторан мира постоять снаружи, прижавшись носом к стеклу, и посмотреть, как едят другие.
Возможно, предположила она, мужчин привлекает именно ее недостижимость. Она фантазия, облеченная в плоть. Она та, о ком мужчины могут думать, когда им приходится возвращаться домой и трахать своих толстых жен, которых они сами выбрали. Да, она продает фантазии, подумала Рейвен, расслабив плечи и откинув назад волосы. Должно быть, все именно так.
Через два часа, когда ее правая рука болела от нескольких сотен подписей, а задница онемела от рук множества перевозбужденных мужчин, которые фотографировались с ней, она наконец-то вернулась в свою гримерку. Когда Рейвен открыла дверь, она увидела на столе огромный букет красных роз. «Как оригинально», – подумала она и, отцепив от букета конверт, бросила его на стол.
Судя по толщине конверта, он содержал не только записку. Вероятно, еще пачку денег и номер телефона. Парни, обычно богатые местные бизнесмены, часто решали, что тысяча долларов наличными будет способствовать ночи страсти, рассказами о которой они смогут попотчевать своих друзей из местного сельского клуба во время партии в гольф.
Рейвен вытерла полотенцем пот с груди. Последнее время ее тело болело намного сильнее, чем раньше, когда она только начинала свою карьеру. Взмахи волосами приводят к выпячиванию и дегенерации межпозвоночных дисков. Работа у шеста чертовски вредит плечам. Множество неестественных поз портит хрящи, а крестец, большая треугольная кость в основании позвоночника – а ведь большинство людей о ней даже не слышали, – начинает так сильно опухать, что приходится спать на боку. И все это только физические недуги.
Рейвен могла бы написать книгу о психологических травмах, к которым может привести такая работа, если ты недостаточно осторожна. Кучи дружков: сначала они смотрят на тебя как на трофей, а потом как на кормильца. Постоянный соблазн глушить свои эмоции выпивкой или наркотиками. Сотни маленьких ежедневных унижений, особенно со стороны женщин.
Рейвен протянула руку и открыла конверт. Внутри была сложенная в несколько раз бумажка. «Ну вот, опять», – подумала она, увидев тщательно выписанные печатные буквы. От бумаги пахло дешевым одеколоном. Рейвен развернула бумагу длинными ухоженными ногтями и поднесла к свету, разбирая записку.