К маю на полях, на солнечных склонах холмов и на потемневших островах несмело пробивается первая нежная травка. И только, как бы не замечая весны, неподвижно покоится скованная льдами могучая река. Лучи солнца, легко согнавшие снега с полей, бессильны растопить ее двухметровую ледяную броню. Не разбить ее ручьям и потокам снеговой воды, сбегающим с полей и островов. Река ждет помощи с верховьев.
Далеко к югу, за тысячи километров от Приленска, бьется о крутые берега славное море — седой Байкал. Высоки угрюмые горы, тесно обступившие его. На вершинах гор белые снежные шапки. Снегом заполнены горные долины и ущелья. Здесь зарождаются бурливые потоки. Они скатываются в русло реки, пролегающее между отрогами обступивших Байкал гор, взламывают ее ледяной покров и победоносно стремятся вперед и вперед.
Вода в реке повсюду начинает постепенно прибывать. У берегов появляются закраины. На нешироких протоках сплошное ледяное поле раскалывается на куски, которые затем дробятся на отдельные льдины, уплывающие к устью. Освобожденные ото льда протоки радуют глаз весенней синевой.
Наконец начинаются подвижки льда на фарватере. Подвижки становятся все чаще и продолжительнее, и, наконец, вздохнув полной грудью, могучая река делает последний рывок.
Лед тронулся!
На Лене полный ледоход!
Население Рабочей слободки в тревоге.
Сухая протока, разделяющая слободку, наполняется водой. Всех волнует, до какого уровня поднимется вода. В памяти старожилов еще живы воспоминания о наводнении, когда вся прибрежная часть города была затоплена.
Старый рыбак Федотыч, невысокий юркий седенький старичок, одетый в выцветшую стеженку, подпоясанную узким сыромятным ремешком, сидит на корме верткого дощаника и, зорко поглядывая, не появится ли где бревно среди плывущих по протоке мелких льдин, оживленно рассказывает стоящим около него женщинам:
— В тот год матушка-Лена разыгралась не на шутку. Как лед стронуло, вода аж ходом кверху пошла. У меня избенка тогда на бугре стояла, где сейчас у завода кузница. Думаю, место высокое, меня не достанет. Однако ошибся.
— Неужто, Федотыч, и на тот бугор вода заходила? — испуганно перебивает молодая женщина в яркой косынке.
— Не то что заходила, а залила избенку поверх окошек, а потом зацепило льдиной и своротило начисто.
— А здесь-то что же тогда? — с волнением восклицает женщина.
— Здесь все затоплено было. Напроход катера ходили.
— Ну, а как нынче так же будет? — продолжает допытываться женщина в косынке.
Ее большие голубые глаза испуганно смотрят на реку. Несколько прядей волнистых золотых волос выбилось из-под косынки, но, увлеченная разговором, она этого не замечает.
— Не бойся, Танюша, — ласково говорит старик, — не каждый год такая вода.
— Да верно ли это, дедушка? — допытывается Таня. — Уж, право, не знаю, что и делать. Василий за реку уехал на охоту, вернется после ледохода. Вдруг что случится, куда я одна с ребятами?
— Конечно, опаска есть. Вода — дело темное, — начинает сдаваться старик. — Ну только по всем приметам не должно нынче большой воды быть.
Такого же мнения придерживались остальные старожилы.
Но вышло не так. На несколько часов вода остановилась и вдруг стала быстро прибывать. Где-то ниже по течению образовался затор. Начиналось наводнение.
Когда Андрей вышел на берег, он увидел, что вода еще прибыла и, заполнив все русло протоки, поднялась почти вровень с высоким заводским берегом и уже подмывала угол кузницы. Лодка, привязанная цепью к столбу ковочного станка, кормой хватала воды. На противоположном берегу дома погрузились в воду. По протоке стремительно плыли огромные льдины. Одна из них ударила в стену наполовину затопленного бревенчатого домика. Со звоном вылетели стекла из окон, вдавился внутрь дома межоконный простенок, пошатнулась и раскололась кирпичная труба.
Льдина развернулась и, оторвавшись от искалеченного домика, поплыла дальше, сминая чуть выступающие над водой заборы и плетни.
Андрей отвязал лодку и начал спускать ее в воду.
— Андрей Николаевич! Возьмите меня. Одному на лодке неловко.
Обернувшись, он увидел подошедшего Федю Данилова.
— Воды не боишься? — спросил Андрей.
— Что вы, Андрей Николаевич! Я ведь ленский, с малых лет на реке.
— Отлично. Садись на корму, — сказал Андрей и сам сел за весла.
Андрей вырос на большой реке, любил воду, хорошо умел и грести и плавать. Он скинул ватную куртку, хотя день был довольно прохладный, уселся поудобнее, поплевал на ладони и взялся за весла. Резкими сильными взмахами весел он разогнал лодку, и она быстро понеслась по протоке. Федя едва успевал подруливать, объезжая частые льдины.