Старый мастер заметил его усердие.
— Старается парень. Хорошо постигает. Глядишь, и году не пройдет, мастером будет.
Но Федькиного старания хватило ненадолго.
Чаще и чаще вспоминалась ему прежняя привольная жизнь. По выходным дням тянуло на рынок — походить потолкаться в толпе. Он приглашал Мышкина с собой. Но тот отказывался, его больше привлекала волейбольная площадка и купанье с заводскими ребятами, и Федька уходил один.
На крыльце поликлиники Федька остановился. Возвращаться на работу в цех не хотелось. Но как скажешь мастеру, что весь день провел на приеме у врача? Не поверит. И Федька стоял на ступеньках крыльца и жевал серу.
Мимо поликлиники проехал старенький заводской «газик». Федька успел заметить в нем Перова.
«Сам катается, — подумал Федька, — а нам каждый день заливает: «Работать, товарищи, лучше работать надо». И, окончательно обиженный, смачно сплюнул в самую середину разбитой около крыльца цветочной клумбы.
— А ну их всех к дьяволу! — Федька решительным жестом сдвинул порыжевшую кепку на затылок и зашагал к рынку.
На рынке было безлюдно. Только какой-то замшелый старичок, укрепив над головой зонт для защиты от палящих лучей солнца, сидел на корточках перед разложенным на дерюге нехитрым товаром. Тут были различные металлические изделия: замки, дверные ручки, шарниры, кучки гвоздей и шурупов, обрывки цепочек — все старое, ржавое и никуда не пригодное. Наименее ржавой и, по-видимому, наиболее ценной вещью было слегка помятое велосипедное колесо.
— Продаешь, папаша? — спросил Федька, показывая на колесо.
— Я продаю, да ты не купишь, — ворчливо ответил старик, подозрительно глядя на Федьку и пытаясь угадать, что именно из его сокровищ намерен похитить этот покупатель.
От жары Федьку так разморило, что лень было даже огрызнуться. Он вышел в противоположные ворота и направился на зеленной рынок.
Там тоже не было большого оживления. В одном конце крытого прилавка толстая багроволицая женщина продавала молоко, а несколько поодаль два пожилых китайца в синих хлопчатобумажных куртках торговали зеленым луком, укропом и малосольными огурцами.
Больше смотреть было нечего и не на кого. «Поздно пришел», — подумал Федька и с огорчением повернул обратно.
Где-то высоко в небе слышалось гудение мотора. Запрокинув голову, Федька старался разглядеть самолет.
Вдруг чья-то рука нахлобучила ему кепку с затылка на лоб. С гневным восклицанием Федька обернулся к обидчику. Перед ним стоял спутник по прежним скитаниям Ванька Носов, за худобу и высокий рост получивший прозвище «Оглобля».
Он был старше Федьки и в прошлом ему покровительствовал.
— Оглобля! — обрадованно воскликнул Федька.
— Жив, Меченый! — ответил тот.
Приятели разговорились.
— Давно в Приленске? — спросил Федька.
— Второй месяц.
— А живешь где?
— Днем на улице. Ночую у Пахомыча. Помнишь старика?
Федька кивнул.
— А ты?
— Я на заводе работаю.
— Тю-у-у, — протянул Ванька, — сознательный стал, рабочий класс.
— А что, — не совсем уверенно возразил Федька, — так лучше. Вот и ты бы…
— Что-о? — еще презрительнее протянул Носов. — Была нужда. Работа дураков любит. От нее лошади дохнут.
— Работа не тяжелая, — начал оправдываться Федька, — и специальность можно получить.
— Самая хорошая специальность знаешь какая? — Ванька пристально посмотрел на смутившегося приятеля. — Чтобы не работать и деньги в кармане. Понятно? На каком заводе работаешь?
— На кожевенном.
— Кожи мнешь?
— Нет, я в обувном цехе. Туфли шью… учусь шить.
— Туфли, говоришь? — заинтересовался Носов. — Порядок… Вот что Меченый! Мне твоя специальность начинает нравиться. Тут можно дельце обмозговать. Пойдем-ка потолкуем, — закончил Оглобля и, лениво шаркая по пыли ногами, направился в сторону от рынка.
Федька пошел за ним.
В начале августа приленское солнце особенно беспощадно. В это трудное лето дождей выпадало меньше обычного, и чрезмерная сухость воздуха усиливала и без того тягостный зной.
Андрей только что вернулся из военкомата и сидел один в кабинете в глубоком раздумье.
Он давно ожидал этого, и все же, когда военком сообщил о предстоящем сокращении числа бронированных, назвал цифру и показал список работников завода, подлежащих призыву, Андрей растерялся.
— Товарищ майор! — воскликнул он каким-то странным, поразившим ею самого голосом. — Ну как же это… Я понимаю, конечно, — попытался оправдаться он под укоризненным взглядом военкома, — но вот вы сами посмотрите, ведь план тоже нужно выполнять? — и Перов протянул майору бланк телеграммы. Это было полученное вчера, уже второе, задание по увеличению выпуска обуви.