Угнетающий кашель давит где-то внутри. Хочется сделать хоть движение, но я не могу пошевелиться. С трудом распахиваю глаза, жмурясь от яркого света. Совершенно не понимаю где я, и что со мной случилось. Память словно стерли. И сколько бы я не пыталась вспомнить хоть что-нибудь, ничего не выходило. Немного пошевелилась и поняла, что все тело ломит и в некоторых местах начинает ныть от сумасшедшей боли. Во рту сухо. Пытаюсь облизать пересохшие губы, но даже мой рот практически не открывается. Нервно дергает кожа на лице. Острое жжение в районе щек и губ. Собираюсь с силами я все-таки пытаюсь покашлять, чтобы избиваться от черствого и режущего кома в горле. Шире распахиваю глаза и смотрю в потолок. Он белый. Чужой. Да где я, черт возьми. С трудом и адской болью поворачиваю голову, обсматривая комнату в которой я находилась. Большое светлое окно. Белые стены. Медицинские приборы и куча трубок, присоединенных к моему телу. Больница. Но что я здесь делаю? Вопрос начинает мучить меня. Немного привстаю на кровати, и тут же голова принимается кружиться так, что меня в мгновение начинает тошнить. В глазах бегают зайчики. Безжизненно приземляюсь опять на подушку, немного корчась от боли. И, по-моему, издавая громкий стон на всю палату. Слышу скрип двери и тяжелые неспешные шаги. В нос бьет резкий, но привычный мужской парфюм. Мой муж. Клинт Митчелл. Несмотря на то, что мне уже равнодушен этот человек, запах его туалетной воды я узнаю без труда. Снова приподнимаю голову, в попытках посмотреть на него и попросить воды. Я не могу пошевелить губами. Они жутко сухие и мне кажется, покрылись трещинами.
— Очнулась, — Клинт опирается руками на кровать и смотрит на меня исподлобья, широко и ядовито улыбаясь. Это не похоже на то, что он рад тому факту, о котором произнес вслух, — не думал, что ты так быстро придешь в себя.
— Воды, — единственное слово, которое мне удается проговорить. Мои веки устало опускаются. Нет сил беспрерывно смотреть на Клинта. Он не шевелиться. Не спешит выполнить мою просьбу и сейчас, кажется, что Клинт даже не собирается исполнять ее.
— Я тебе не прислуга, — нотки злости в голосе, которую он пытается сдержать в себе, — ты сука вытерла об меня ноги, — его голова наклоняется ближе ко мне, чтобы я громче и отчетливее слышала все слова, — и сейчас хочешь выглядеть оскорбленной и униженной. Ты получила то, что заслужила. Ничерта ты от меня не получишь, и вообще послушай сюда сука… — Клинт резко замолкает, а я в одно мгновение вспоминаю все, что произошло. Все. До каждой мелочи. До каждого сказанного им поганого слова. Удара мне по лицу. По губам. Как его крепкие пальцы душили меня, пытаясь лишить жизни. Как Клинт упивался тем, что делал, продолжая издеваться надо мной снова и снова. Сейчас понимаю, что даже не знаю сколько прошло времени с того момента. Как попала в больницу. Сам Клинт никак не мог меня привести сюда. Избиение собственной жены может выйти для него боком, если об этом узнает полиция. А она определенно уже в курсе, потому что врач обязан неотложно сообщать об избитых пациентах. Интересно, какой бред уже усел ему наговорить Клинт. Ясно, что он не признается ни в чем. Еще больше опасалась за то, что он выставит меня дерьмом и шлюхой. Мне противно сейчас даже смотреть на него. В глаза. Мой муж неожиданно резко отталкивается от кровати и делает несколько шагов в сторону, когда двери палаты открываются, и в комнату заходит еще кто-то. Я не вижу зашедшего, даже пытаясь повернуть голову к входу. Мужчина в белом халате подходит ближе ко мне и, наклоняясь, нажимает кнопку. Изголовье кровати тут же поднимается немного вверх, и я могу отчетливо смотреть перед собой, насколько мне дозволяют силы.