– Вероятно, именно ей понадобится моя помощь, потому что вижу тебя в полном здравии, а она отправляется в опасное путешествие, откуда может вернуться... не совсем невредимой.
– Вам не откажешь в наблюдательности, доктор. Да, вы правы, я пригласил вас и поэтому поводу тоже...
– А есть еще какой-то?
– Возможно ли... – Бродерик замялся, а Марианна едва ли не срослась с дверью. – Вы знаете, я бы никогда не обратился с такой просьбой без крайней необходимости... Можно ли по каким-либо медицинским показаниям задержать Марианну? Она еще не готова для подобного похода.
Девушка отшатнулась от двери, зажимая рукой приоткрытый рот. Потом снова прильнула к замочной скважине.
– ОНА не готова? – выделил интонацией первое слово доктор Тейлор. Марианна затаила дыхание.
– Что это за инсинуации*? – с насмешкой заявил мужчина, но почему-то невольной слушательнице показалось, что он напряжен.
*Инсинуация – клеветническое измышление.
– Работники не видят смысла скрывать свои догадки, кстати говоря, схожие с моими. – Доктор Тейлор тяжело вздохнул, словно перед прыжком в пропасть. – Тебе не нужно ни в чем признаваться, напротив, это я обязан кое-что тебе сказать... Давно бы должен, но...
– Вы... – хрипло начал хозяин дома, но не успел договорить, потому что Марианна, услышав, как по лестнице справа кто-то поднимается, запаниковала и, вскочив, распахнула дверь. Ей жутко не хотелось быть застигнутой и обвиненной в шпионаже.
– Извините, что помешала... – пролепетала девушка, краснея. На нее недоуменно уставились две пары глаз. За широким рабочим столом сидел Бродерик, а напротив в белом кресле, в обычном синем джемпере и черных брюках, восседал его гость.
– Я... – заполняя неловкую паузу, заторопилась Марианна, пряча взгляд. – Доктор Тейлор, не оставите нас с... дядей? Хотела сказать ему пару слов перед отъездом...
У нее вдруг почему-то появилось щемящее ощущение, что она уезжает навсегда, и что они с Бродериком больше никогда не увидятся. Интуиция или мнительность?
– Конечно, – медленно встал старичок и, подхватывая свой лакированный портфель, обратился к Бродерику. – Позовешь, как закончите. У меня есть для тебя новость куда более обнадеживающая, чем ты ожидаешь. Только не натвори глупостей... Рикки.
И доктор Тейлор, не глядя, вышел из кабинета быстрым шагом. Бродерик потрясенно и неверяще смотрел ему вслед, рука в белой перчатке сжалась. Раздался треск карандаша. Мужчина очнулся, перевел взгляд на поломанную в ладони канцелярскую принадлежность, и сипло, словно иссушенным горлом, попросил:
– Марианна, присядь, пожалуйста.
– Я буквально на минуту, – покачала головой девушка, испуганно глядя на новое, никогда ею не виденное у дяди выражение лица. Такая яркая, просто-таки гремучая смесь ошеломления, надежды и страха читалась у него в глазах, что с непривычки ужасала... и интриговала.
– О чем это доктор Тейлор говорил? – решила все же полюбопытствовать Марианна, неосознанно оттягивая момент извинений и, соответственно, закономерного прощания.
– Я могу только догадываться... – прошептал Бродерик и, взъерошив рукой идеальную прическу, решительно открыл стоящую на столе бутылку воды. Адамово яблоко заходило от крупных глотков. Через десяток секунд мужчина отставил тару и более осмысленным взглядом посмотрел на Марианну.
– Бродерик, я пришла извиниться.
Скуластое лицо озарилось светлой улыбкой, голубые глаза засияли. Но мужчина выжидательно молчал.
– Я была слишком порывиста и могла тебя задеть. Прошу, не держи на меня зла, – тихо договорила Марианна, как зачарованная, глядя на довольного, если не сказать, счастливого дядю. – Но, – вынуждена была добавить она, подозревая, почему хозяин дома так радуется, – я все равно еду в Лес.
– Мар-р-рианна! – зарычал зверем Бродерик, меняясь на глазах. Он развернулся и с нетипичной для него яростью смахнул со стола половину вещей. На пол полетели бумаги, папки, ручки, незакрытая бутылка... – Черт тебя понес в этот треклятый Город?! – и вдруг его голос стал просительным. – Подожди буквально пару часов. Доктор Тейлор должен сказать мне нечто важное, что, возможно, поможет... Поможет... Мне. Нам. Это важно. Пожалуйста.
Марианна судорожно вздохнула и скрестила руки на груди, пытаясь успокоить ломающее ребра сердце. Внутри болело так, как еще никогда не болело. Девушка разрывалась от жалости: к себе, к этому волевому человеку, а так же – к Генри.
Друг все делал для нее, а она... Она должна перестать бегать от него. Должна пойти ему навстречу, прекратить свои капризы. Должна влюбиться в него... И не давать дяде даже малейшего шанса.