На мгновение он ослабил бдительность, и этого мига хватило Волкову для того, чтобы сбить «командира» с ног и обезоружить. Связывая Леденева, Волков подосадовал на себя, что перестарался: казалось, предатель уже не придет в себя. Однако Леденев вскоре зашевелился, истошно закричал, и пришлось угомонить его кляпом.
Транспортировать Леденева, связанного двумя ремнями, Волков не решался, потому что в деревне могли неправильно оценить ситуацию, да и о сообщниках предателя забывать было нельзя. Однако другого выхода не было, и разведчик, дождавшись темноты, поволок Леденева в Кополь.
Он спрятал предателя в заброшенном овине, а сам пошел к братьям Рябухиным, у которых квартировал вместе с Леденевым. Старший Рябухин, Алексей, встретил Волкова недоверчиво:
— Ты вроде с командиром уходил. Где же он?
— На связь пошел, — ответил Волков.
— На какую связь? — подозрительно заворчал Алексей. — Что же это за командир, если он на связь сам ходит, да еще один?
— А что это за партизаны, если им немцы сами обозы дарят? — спросил Волков.
Младшие Рябухины сидели насупившись. Алексей вздохнул:
— И это верно говоришь. Что-то мы, кажись, как на святках ряженые.
Той же ночью нашей засадой был перехвачен возвращавшийся из Лужков Иванов. Он оправдывался тем, что выполнял приказ Леденева и производил разведку в гарнизоне. Врал, не моргнув глазом. Даже о результатах разведки доложить не смог. Не смог назвать ни примерную цифру солдат в казармах, ни число казарм, «не знал» о том, что в Лужки стянуты большие вражеские силы. И в конце концов вынужден был рассказать правду, которая заключалась в том, что Леденев и Иванов организовывали партизанский отряд по заданию… гитлеровцев.
Какую же цель преследовал противник этой своей затеей? Тут была и попытка отвлечь людей от настоящей борьбы, и стремление выявить, а потом уничтожить тех, кто к ней стремится, и, не в последнюю очередь, продемонстрировать легкость, с какой фашистский гарнизон расправится с целым партизанским отрядом. Словом, налицо оказались все методы лжи, провокации и коварства, без которых никогда не обходились тайные службы гитлеризма.
Необходимо было объяснить людям, обманом завлеченных в группу Леденева, какие планы строил и какое поражение потерпел в этой акции противник. Кроме того, мы не могли оставить без ответа столь далеко рассчитанный шаг врага. Лучший ответом мы считали создание на основе заявивших о своей готовности к борьбе людей нового партизанского отряда.
В Кополь я отправился сам. После двухчасовой беседы на поляне, где еще недавно проходили «учения», после народного суда над Леденевым и Ивановым, воздавшего предателям по заслугам, мы предоставили Волкову право формировать отряд. Шутя, он говорил, что полработы за него сделали сами гитлеровцы.
Пока шла работа по организации нового нашего подразделения, «Неуловимые» нанесли несколько ударов по тем гарнизонам, которые противник ослабил, согнав живую силу в Лужки, где зондерфюрер Майзенкампф так и не дождался налета невооруженных партизан.
Новообразованный отряд передислоцировался в лесной массив на несколько десятков километров западнее Кополя. Начальником разведки в нем был назначен Волков, начальником штаба — Янков. Оставалось найти кандидатуру на должность командира. Мы остановились на кадровом офицере, участнике еще финской кампании, в которую он был награжден орденом Красной Звезды, Павле Федоровиче Лученке.
Выходец из бедняцкой белорусской семьи, Павел Лученок надел военную форму в 1938 году, когда поступил в полковую школу в городе Горьком. Не снял он ее, чтобы остаться незамеченным, и в трудные месяцы окружения 102-го отдельного противотанкового дивизиона, где исполнял должность командира взвода, и в конце концов, после безуспешных попыток вырваться из вражеского кольца, оказался один на оккупированной земле. Знание местности, природная находчивость, неколебимая уверенность в правоту дела, которому он посвятил жизнь, помогли Лученку не растеряться в создавшемся положении, и уже в ближайшее время он связался с партизанами.
Комиссаром отряда был назначен Николай Степанович Гусев. Этот серьезный и обстоятельный человек отличался не только прекрасными качествами политработника, но и умело налаживал быт в отряде. Недаром в наградном листе на Н. С. Гусева отмечено, что в партизанском подразделении, где он активно и мудро осуществлял работу комиссара, действовали сапожная, пошивочная и валяльная мастерские, обеспечивавшие бригаду обувью и теплой одеждой, что в значительной мере способствовало успешному выполнению личным составом боевых заданий.