— Ты говоришь, вы готовы уйти при первой возможности, — сказала Аня. — А как ты представляешь ее?
— Чтобы уйти, надо знать — куда, — грустно ответил Пьетро. — Отсюда очень далеко до Италии.
— А зачем ты хочешь уйти из казармы? — спросила девушка. — Чтобы пересидеть войну где-нибудь в укромном месте?
За последние дни этот человек стал ей по-своему дорог, от его ответа сейчас многое зависело, и Аня ждала напряженно.
— Я не хочу убивать, — начал Пьетро и попытался было развить эту мысль, как вдруг остановился, задумался и лишь потом продолжил: — Ты права. Все дело в этом. Если знать, зачем уходить, то будешь знать — куда.
Ане хотелось, чтобы слово «партизаны» Пьетро произнес сам, и он произнес его, правда, начав издалека
— Вот партизаны пишут нам, что, оставаясь с немцами, мы все неминуемо погибнем. Почему?
— Ты же сам говорил, — отвечала Аня, — что в таком состоянии дивизию разобьют в первом же бою. А если дивизия не улучшит состояния, то ее уничтожат немцы.
— Да, — согласился Пьетро, — это так. Но если мы плохие солдаты, то кому мы нужны?
— Разве ты плохой солдат? — улыбнулась Аня. — Вспомни, как ты победил немецкого фельдфебеля.
— Ну! — повеселел Пьетро. — Там я дрался за тебя.
— Там ты знал, за что ты дрался, — осторожно объяснила Аня. — Если ты будешь драться за человека, за людей… за Родину, то ты будешь хорошим солдатом.
— За Родину? — Пьетро задумался. — Я понимаю, о чем ты говоришь. Сейчас драться против немцев значит драться за Родину. Я правильно высказался?..
В этот вечер они не возвращались больше к прежнему разговору, но уже на следующую встречу Пьетро явился окрыленным:
— Мы решили переходить к партизанам!
Это признание было скорее восторженным, чем детально обдуманным, и, хотя оно радостно взволновало девушку, она все-таки спросила:
— Как ты себе это представляешь?
— Но ведь ты поможешь нам? — удивился Пьетро. — Разве не так?
До настоящего бойца Пьетро, да и всем его товарищам, которых насчитывалось более десяти, было еще далеко. Одной своей горячностью они могли испортить все дело, к тому же существовала реальная опасность провокации в рядах группы. Не хватало времени, и обучать Пьетро азам партизанской конспирации приходилось на скорую руку, однако он оказался способным учеником.
Больших хлопот потребовала перепроверка соратников Пьетро. Неожиданно он сам высказал сомнения в отношении некоторых из них, причем материалом, «уличающим» трех выходцев из Тосканы, Пьетро счел полное незнание ими рабочего движения в предвоенной Италии.
— Они называют себя бывшими шахтерами, — сообщал он, а не могут сказать, что такое «Унита» — профсоюз, партия, газета?
Мы, однако, считали, что уж провокаторов-то обучили бы ориентации в подобных вопросах, а эти парни из Тосканы, судя по всему, были далеки от коммунистического движения в Италии, иначе они не оказались бы сейчас мобилизованными в фашистскую армию, и поэтому претензии Пьетро к ним были явно завышенными. Мы не стали объяснять ему, что еще несколько дней назад и сам он мог вызвать такие же подозрения очень многими своими утверждениями, но постарались несколько охладить пыл нового друга.
Поскольку все переговоры с Пьетро по-прежнему вела Аня, это сделано было достаточно тактично, и уже ничто не мешало окончанию операции.
Пьетро получил маршрут, по которому его группа должна была покинуть Полоцк, запомнил место встречи и пароли. Казалось, было учтено все до мелочи. Но это только так казалось. Не учтена была пылкая любовь итальянца к Ане.
Для встречи группы мы отозвали Аню из Полоцка, так как нам нужен был переводчик. Аня ждала Пьетро с особым нетерпением. На рассвете партизанские проводники привели девятерых итальянцев на место встречи, но Пьетро меж них не оказалось.
Вскоре выяснилось, что, не обнаружив среди партизан Ани, Пьетро наотрез отказался идти в лес и принял решение возвратиться в Полоцк, чтобы разыскать там девушку.
Любовь Пьетро была взаимной. Аня просила тут же отправить ее в город, но мы не могли пойти на это, не зная до конца обстановки в Полоцке после недавно произошедших там событий.
А события меж тем имели закономерное продолжение. Примеру группы Пьетро последовало сразу же несколько десятков человек. Немецкое командование ответило решительными мерами — разоружило дивизию мобилизованных итальянцев и под усиленной охраной направило ее на запад, в Польшу.