— Оформить велено. В паспортный стол приказали зайти.
Конечно же, никаких советов по выходе на волю он не получал. Он знал, что маленькая его неправда вскоре же станет известна слежке, но ничего изобличающего в этом не было, и «Дорохов» включил такой ход в свои план.
Полицейский нехотя, сквозь зубы объяснил дорогу, и тогда «Дорохов» сделал петлю — вышел из одних ворот рынка и сразу вернулся в другие. Он преследовал две цели: во-первых, поддерживать у врага уверенность в том, что ему есть что скрывать, во-вторых, убедиться, действительно ли за ним ведется слежка.
Полицейский, видимый «Дорохову» сбоку, стоял навытяжку перед человеком в штатском и о чем-то подробно докладывал ему, кивая головой в направлении, куда только ушел «Дорохов».
Теперь слежка уже не вызывала сомнений, но по задуманному плану на нее еще рано было обращать внимание. Главное, выдержать заранее выработанный темп, не сбиться…
В паспортном столе лейтенант немецкой армии долго рассматривал удостоверение «Дорохова» и его справку об освобождении из тюрьмы, потом сказал:
— Вам надлежит сделать отметку в городской полиции, потом приходите за паспортом.
Переводил «Дорохову» худой, серолицый переводчик, который, конечно, и понятия не имел, что его старания излишни — «Дорохов» прекрасно знал немецкий язык.
Кланяясь на прощанье, посетитель поблагодарил лейтенанта и отправился прямиком в полицию. Здесь его ждал сюрприз, который, впрочем, не вызвал в нем большого удивления. Начальником полиции оказался тот самый человек в штатском, что расспрашивал полицейского на базаре.
— Что вам угодно? — настороженный приходом «Дорохова», спросил Околович. Он не имел никаких инструкций на случай появления этого человека в своем кабинете и сейчас про себя клял немцев, не предусмотревших такой вариант.
— Мне, господни хороший, — заканючил «Дорохов», —
паспорт получить надо.
Околович соображал — должен он содействовать «Дорохову» в обмене паспорта или нет? В противном случае ошибка была чревата серьезным разносом начальства, и он решил выиграть время.
— Давайте ваше удостоверение. — Околович принял документ, с каждой минутой все больше убеждаясь, что стоящий перед ним человек не так уж прост, хотя внешне, со стороны, в его игре вроде бы нет изъяна.
Околович понимал, что решение ему мог подсказать только Фибих. Но ждать до завтрашнего утра? А вдруг подозреваемый скроется? И все-таки он рискнул.
— Приходите завтра. Сегодня я ничего не могу для вас сделать.
— Как же так, господин хороший? — «изумился» «Дорохов». — А сегодня куда же я? Мне где-то жить надо, где-то работать? На что же я буду питаться?
— Приходите завтра, — жестко повторил Околович, ощущая, как им овладевает недовольство собой.
В планы «Дорохова» не входило мозолить глаза полицейским, злить их напрасно, но, ретировавшись с «недовольным ворчанием» из кабинета начальника паспортного стола, он тут же отправился в находившуюся в этом же здании жандармерию и был пропущен, поскольку только что вышел из полиции и благодаря этому не вызывал подозрения у часовых.
В жандармерии «Дорохов» прежде всего осмотрелся. Еще в дверях он заметил: у крыльца полиции стоит мотоцикл с коляской, а у дверей жандармерии — три легковых машины, из которых шефу жандармов, вероятнее всего, принадлежал серый «оппель». Водитель «оппеля» спал на переднем сиденье, так что «Дорохова» он не заметил.
При входе в жандармерию было одно мгновение замешательства — «Дорохову» надо было уверенно и сразу, как не раз бывавшему здесь человеку, направиться к кабинету шефа. Здесь ему относительно повезло — за одной из дверей девушка секретарша сказала кому-то невидимому:
— Извините, меня ждет господин Вюрц.
Эту фамилию «Дорохов» слышал еще в тюрьме, и сейчас уверенно направился к двери, за которой слышал голос, и скромно сел на свободный стул в углу приемной.
В приемной дожидалось своей очереди еще несколько человек. В двоих «Дорохов», несмотря на гражданское платье, угадал немцев. Третий был, несомненно, русским, но держался довольно независимо, с достоинством.
Вскоре секретарша вернулась в приемную и сразу заметила «Дорохова».
— Что вам уюдно? — тщательно стараясь скрыть брезгливость от внешнего вида посетителя, спросила она.
— Я… это… на прием к господину Вюрцу.
— Он назначал вам? По какому вопросу?
— По личному.
По личным вопросам господин Вюрц не принимает.