Как-то батальон минировал шоссе южнее Клина. В штаб батальона непрерывно поступала информация разведчиков об изменениях обстановки в районе боевых действий. Я находился в поселке Ямуга, где располагался штаб, когда мне доложили, что на левом от нас фланге замечена группа неизвестных в красноармейской форме — белых полушубках и шапках-ушанках. Ясно, что эти люди не могли быть бойцами отставшего подразделения Красной Армии: слишком уж не походили они в своем новеньком обмундировании на прошедших бои бойцов.
В это же время разведка доложила о приближении по шоссе нескольких вражеских танков. О том, чтобы принять открытый бой, учитывая опасность двойного удара — со стороны неизвестных нам людей, которые могли оказаться переодетыми гитлеровцами, и со стороны танков, — не могло быть и речи. В те дни мы твердо знали, что при необходимости будем взрывать фугасы вместе с собой, но приказ командования не допустить врага в Москву выполним, свой участок обороны не оголим.
Было принято решение двумя группами выйти навстречу танкам и подразделению неизвестных на фланге, а силами оставшихся бойцов продолжать минирование шоссе.
Я приказал командиру третьей роты Петру Дмитриеву с бойцами углубиться в лес, выйти навстречу танкам, отсечь пулеметным огнем автоматчиков от машин и затем уничтожить технику противотанковыми гранатами. Вторая группа была отправлена на ликвидацию ряженого подразделения: к этому времени разведка окончательно выяснила, что в красноармейскую форму действительно одеты немцы.
Основная часть бойцов продолжала свою тяжелую работу на шоссе. С трудом поддавалась саперам промерзшая земля. Дубели на морозе, теряя чувствительность, пальцы минеров. Трудно было придумать более тяжелые условия для выполнения задания командования, но, однако же, не было и силы, способной помешать нам достичь конечной цели. Мы были твердо уверены, что участок шоссе, отмеченный на моей походной карте, будет заминирован полностью и точно в указанный срок.
Конечно, никакие, даже самые совершенные методы не были бы возможны без наших героев-бойцов. Когда через некоторое время слева от нас вперемежку раздались пулеметные и автоматные очереди, а впереди гулко загремели взрывы противотанковых гранат, я, по понятным только фронтовикам приметам, определил, что успех сопутствует нам, и уже заранее, пока мысленно, включил в отчет командованию представление к поощрению солдат и офицеров, обеспечивших возможность завершить минирование участка. Я не стал бы выделять кого-то особо, но по возвращении Петр Дмитриев рассказал, что отдельного одобрения заслуживает Шалва Чихладзе.
Я хорошо знал этого бойца-спортсмена, не однажды отмечавшегося в рапортах командиров, выполнявших различные задания групп нашего батальона.
В списках личного состава ОМСБОНа чемпион СССР по классической борьбе в полутяжелом весе Шалва Чихладзе появился среди очередной группы добровольцев в начале октября 1941 года. Сын стекольщика из Кутаиси, Шалва доказал, что умеет побеждать не только на ковре.
В первой же операции ему поручили подноску мешков и ящиков со взрывчаткой, и он работал за троих, а когда во время налета вражеской авиации был тяжело ранен в обе ноги командир роты старший лейтенант Мальцев, Чихладзе вынес его из-под обстрела на руках. Поступил приказ немедленно взорвать шоссе, поскольку на него прорвалась колонна танков, бойцы поджигали бикфордовы шнуры, подведенные к минам, прямо под носом у врага, и среди первых был Шалва. В бою на шоссе под Клином, как докладывал Дмитриев, Шалва Чихладзе лично подорвал два танка, проявив храбрость и находчивость.
О характере этого человека говорит и такой замечательный факт, что, когда впоследствии он был тяжело ранен в предплечье, пролежал в госпиталях более года и был признан врачами инвалидом, Шалва Чихладзе вернулся в строй, а потом в большой спорт и в 1946 году вновь стал чемпионом СССР, а в возрасте сорока четырех лет был удостоен серебряной медали на Олимпиаде в Хельсинки. К своим боевым подвигам солдат-герой добавил спортивный.
Вспоминаю с помощью дневника подробности еще одной операции отряда «Неуловимых».
Было решено провести диверсию на основной железнодорожной ветке, ведущей от Полоцка к фронту. Этого настоятельно требовали от нас Центр и подпольный райком партии. Взорвать надо было не любой первый попавшийся эшелон, а такой, потеря которого нанесла бы особо ощутимый урон врагу — иначе говоря, коэффициент полезного действия проводимой операции должен быть максимальным.