И так, и этак подступаясь к полотну, люди Корабельникова сутками лежали в снегу, скрупулезно выясняя плотность патрулей, время их пересменки, тропы отхода, просматриваемость местности.
Одновременно операция отрабатывалась на отрядном «топографическом столе» — ящике с песком, на котором наши умельцы с помощью нехитрых приспособлений воссоздали карту района. Так, в этом довольно грубом ящике перед нашими глазами как бы оживали окрестные села, леса и перелески, овраги и болота, тропы. Мы «видели» на нем вражеские гарнизоны, охраняющие дороги, дзоты, теплушки патрулей противника. Но здесь же мы намечали маршруты подходов к коммуникациям и складам, места возможных засад, дислокацию групп прикрытия.
Подобные занятия обычно проводили либо я, либо начальник штаба отряда Алексей Николаевич Кривский. Бывший пограничник Кривский, попавший после тяжелого ранения в плен и бежавший из тюремного лазарета шяуляйской тюрьмы зимой 41-го, пытался самостоятельно наладить активные действия севернее Полоцка, возглавив небольшую группу партизан. Однако отсутствие элементарных условий — базы, достаточного количества оружия, продовольствия и одежды — в зимних условиях вынудили его искать связи с более сильным отрядом. Вот так однажды наши бойцы и привели его на контрольный пункт, где рассказ Кривского полностью подтвердил знавший его ранее член нашего отряда полковник Тимофей Миронович Никитин.
Сразу было ясно: Кривский — опытный командир, и я после совещания с комиссаром решил доверить ему руководство штабом отряда.
Он обладал необходимым командиру чутьем боя — всегда знал, в какой момент ошеломленный внезапностью противник начинает приходить в себя и способен нанести ответный удар. При этом Кривский так стремительно и каждый раз по-новому перегруппировывал бойцов, что врагу оставалось атаковать лишь пустое место, а сам вновь нападал с фланга.
В те дни у штаба отряда была еще одна забота. Уже имея некоторый опыт рельсовой войны, которая тогда, впрочем, так не называлась, мы вели постоянное противоборство с противниками на стальных колеях — притом не только чисто военное, но и инженерное. Так, прежде, при первых диверсиях, бойцы использовали шнур, идущий от взрывателя к подрывнику, и с помощью этого шнура осуществляли взрыв. Сам же подрывник маскировался на значительном расстоянии от дороги, обычно в придорожных кустах. Враг тоже не дремал, быстро приспособился, и кусты вдоль дороги, особенно около мостов, подчистую вырубались. Спрятаться вблизи от места минирования теперь стало невозможно. Конечно, можно было удлинить шнур до сотни и более метров, но это неизбежно привело бы к частым, если не постоянным осечкам. И шнур отошел в прошлое. Та же участь постигла и мины нажимного действия, на которые стоило паровозу наехать колесами, как немедленно следовал взрыв.
Противник принял контрмеры и впереди паровоза стал пускать несколько пустых товарных платформ они подрывались на мине, а состав оставался практически невредимым. Отрядные умельцы незамедлительно модернизировали механизм: учитывая, что платформы значительно легче паровоза, начали ставить более жесткую пружину, которая срабатывала лишь под многотонным локомотивом. Но и противник не остался в долгу — он стал загружать платформы щебнем или булыжником, доводя их вес до веса паровоза.
Тогда мы приспособились оснащать мины палочками-взрывателями. Дело в том, что оси платформ выше, чем оси паровозов, и платформы проходили над палочкой, не задевая взрывателя, а ось паровоза обязательно ударяла в палочку, та выбивала чеку и происходил взрыв, локомотив летел под откос, неуклюже стаскивая за собой напиравшие друг на друга вагоны.
В те хлопотные дни подготовки взрыва на полоцкой ветке на партизанском полигоне под руководством начальника штаба Кривского шли последние отработки нашей палочки-взрывателя.
По данным разведки мы знали, что на железнодорожной станции Полоцка формируется состав с техникой. В то же время Аня Смирнова докладывала, что из мимолетных разговоров вражеских офицеров она выяснила: в ближайшие дни ожидается отъезд солдат и офицеров вермахта. Некоторые, наиболее болтливые, даже называли дату выезда. Эта дата совпадала с отправкой эшелона вражеской техники. Было бы большой удачен, если бы гитлеровские солдаты и офицеры оказались в том же эшелоне.
Еще не раз и не два проверили мы все варианты на нашем «учебном столе», где участок намеченной диверсии был выделен особо — его пересекали сейчас ломаные и прямые линии. Корабельников владел подробной информацией едва ли не о каждом кусте в этом квадрате. Начальник штаба Кривский, которому было поручено возглавить группу прикрытия, как на экзамене, повторял маршруты отхода подрывников и своих бойцов, которым придется уходить последними.