5. БОЙ ПРИКРЫТИЯ
Пятьдесят бойцов-добровольцев выстроились перед командирской землянкой отряда, чтобы через несколько минут отправиться на исходный рубеж дохнарского направления. Их задачей было задержать врага на время, когда бригада выйдет из окружения и нанесет улар по противнику с тыла.
Командиром группы, как и намечалось, был назначен начальник штаба бригады Алексей Николаевич Кривский, который стоял сейчас в стороне, смотрел, как Щербина в последний раз обходит строй, напоследок тщательно проверяя снаряжение бойцов.
Щербина понимал, что должен что-то сказать людям, и волновался от этого. Наконец, он остановился в центре шеренги, покачал головой, как бы извиняясь за свое волнение, хрипло откашлялся, заговорил:
— Товарищи бойцы! Дорогие мои! Командованием поставлена перед вами ответственная задача. Мы все уверены, что вы с честью выполните ее, не посрамите партизанской чести. Мне жаль, что я буду не с вами. Мне очень жаль. Но таков приказ. Бейте врага, товарищи! Победа будет за нами!
Он, наверное, сказал далеко не все, что хотел, и это чувствовалось даже по его «спотыкавшемуся» голосу и по тому, как он обернулся, отыскивая глазами Кривского, словно просил у него помощи, но, все же справясь с волнением, добавил:
— Спасибо, товарищи. Не от своего имени спасибо — от имени Родины.
Он передал командование Кривскому. Тот еще раз окинул взглядом бойцов, махнул рукой, как бы благословляя в путь, и вскоре они заскользили частой цепью между деревьями, постепенно пропадая из виду. Уходили бесшумно — не слышалось за ними ни шума шагов, ни треска сучьев, ни даже обычного слова.
…Группа шла к Звериному озеру, чтобы загодя обогнуть его с юго-западной стороны. Сначала двигались параллельно лесной дороге, и эту часть пути бойцы прошли довольно быстро и спокойно. Но к вечеру уткнулись в шоссе, которое, хотя и не использовалось немцами из-за завалов и разрушенных на всем протяжении мостов, однако же представляло собой значительное открытое место — его прямизна позволяла далеко просматривать пространство, а группа должна была оставаться необнаруженной до конца маршрута.
Перед шоссе вновь осмотрели снаряжение, боеприпасы, затем разбились на небольшие группы, произвели разведку. Вокруг по-прежнему было пусто, тихо, лишь едва слышно шумел лес.
Бойцы рассредоточились на расстоянии около километра и с интервалами в несколько минут стали преодолевать открытое пространство. После того, как одна из группок оказывалась на другой стороне, все тщательно прислушивались и осматривались вновь.
Теперь идти пришлось по болоту, которое и перерастало через полтора десятка километров в Звериное озеро. Вода доходила до колен, но кое-где бойцы проваливались и глубже. Скорость продвижения заметно упала, появилась усталость, да и намокшие одежда и обувь значительно затрудняли путь.
Ночь их застала, когда группа вышла к лесу, стоящему вокруг озеро на суше. До места засады оставалось около двух километров, и Кривский объявил привал.
По плану, разработанному в штабе бригады, бойцы группы прикрытия должны были «оседлать» шоссе перед самым приближением колонны, но до этого следовало заминировать полотно перед местом засады, чтобы взрывные воронки стали препятствием в первую очередь для техники.
Бойцы сушили одежду на себе — раздеться времени не было, а палить костры Кривский строго-настрого запретил.
На рассвете командир очнулся от полудремоты — вдалеке будто бы послышался нарастающий гул. Он взволновался было, решив поначалу, что это колонна гитлеровцев вышла раньше срока, но вскоре же разобрал в гуле отчетливый рев самолетных моторов. Все правильно, подумал Кривский, они летят на разведку, и сейчас на бывшем месте дислокации бригады появятся плохо замаскированные костры, которые будут спешно тушиться на виду у немецких летчиков, и это дезинформирует врага, убедит его, что цель по-прежнему находится там, куда и запланирован удар карательной экспедиции.
До выступления карателей оставалось около трех часов, и Кривский повел всю группу к возвышенности, у которой их уже ждали разведчики.
Из леса шоссе выглядело широкой блестящей лентой. Вдали были видны маленькие на расстоянии, почти игрушечные фигуры гитлеровских часовых, по приказу начальства несущих здесь неусыпную охрану.
Кривский был возбужден, но знал, что вот-вот наступит момент, когда все в нем успокоится, лишнее отойдет на второй план, и он станет подавать команды, принимать решения так, словно идет всего лишь очередная отработка операции на местности. Натренированная воля подавит неосознанную тревогу, ненужную нервозность и спешку, голос будет звучать ровно и в меру громко. Так было, и так будет…