— Слушаюсь, товарищ комбриг!
Вскоре группа скрылась в лесу. По заведенной кем-то традиции никаких особенных прощаний не было. Бойцы словно хотели подчеркнуть, что расстаются ненадолго и вскоре увидят друг друга живыми и здоровыми.
Партизанская тропа — совершенно особое, своеобразное понятие. Она может быть и торной дорогой, и просветом в диких зарослях, может вести по высохшему ручью, когда трескаются от жажды губы, а может — по болоту, когда приходится нести оружие в вытянутых кверху руках, чтобы не намочить его или, чего доброго, не утопить. Но всегда она выстелена опасностью, окружена риском и полна неожиданностей.
Поначалу группа шла свободно — в окрестностях лагеря опасность была небольшой, а порой и исключалась вовсе, и Чавлеашвили позволял себе напевать какую-то грузинскую песню, а Михаил Мдивани о чем-то шутил с Шурой, что, казалось, не очень нравилось Яше Березко, отчего он уходил на несколько десятков метров в сторону. Также отдельно шел Лутковский, ухитряясь на ходу мастерить что-то из проволочек. Шалва шагал впереди, время от времени встряхивал довольно тяжелый, трущий спину рюкзак, поправлял лямки. Он всегда брал себе самую тяжелую ношу и на первых километрах старался поудобнее устроить ее на спине, утверждая, что от этого она становилась легче.
Собственно, на партизанскую тропу они вышли лишь к вечеру, а перед тем провели петли маскировок и сделали привал. Смолкли песня Григория, шутки Михаила, спрятал Лутковский свое заделье. Циклаури отправил Яшу на разведку. Тот без рюкзака и теперь совершенно бесшумно — двинулся в сторону реки, которая, по их предположению, находилась метрах в семистах.
Вернулся Яша нескоро. Огорчение читалось на его лице.
— Лодка пропала, — сообщил он.
— Как — пропала? — Шалва не хотел верить этому. Без лодки переправить рюкзаки с немалым запасом тола через речку было сложно, практически невозможно — в этом месте берега были заболочены, и плот, чтобы не привлечь внимания врага, пришлось бы делать на значительном удалении от реки, а потом тащить его на воду, и это, несомненно, увеличивало риск быть обнаруженными.
Лодку держали потопленной в потайном месте, крепко привязанную, так, чтобы ее случайно не унесло. При необходимости ее вытаскивали, выливали воду — и переправа готова. Немцы регулярно прочесывали берег, но обнаружить хорошо спрятанную лодку ни разу не смогли. И вдруг — кто-то отвязал и увел ее.
Конечно, существовал и запасной вариант переправы. Но Шалва досадовал на пропажу, потому что было обидно начинать с неудачи. Кроме того, запасной вариант был сложнее.
— Ни цепи, ни лодки, — подробнее объяснял Яша. — Кто-то увел ее.
— Кто ж, как не немцы? — Лутковский сплюнул. — Погань! В воде не щупал? След от днища есть? — спросил он Яшу.
— След есть.
— Значит, наверняка сегодня увели, иначе бы вода след смыла, — решил Лутковский. — А если сегодня они ее нашли, то дня два у них переполох будет. Не повременить ли нам с переправой?
— Нету времени временить, — возразил Шалва. — Если с самого начала временить начнем, то только опоздать успеем.
— Погоди! — Мдивани, до этого сидевший, привалясь спиной к сосне, вскочил на корточки. — Ничего не пойму! Если они сегодня лодку нашли, почему там засады нет? Почему они не ждут, когда мы за лодкой придем? Не такие они дураки, чтобы случай упустить!
— Миша прав, — высказался Циклаури. — Видимо, они ее совсем недавно нашли. Еще не успели засаду выставить.
— Однако так, — усмехнулся Лутковский. — А если так, то нам бы до начала переполоха-то в аккурат и проскользнуть. А что? Успеем! Теперь уже раньше утра они ни забегают.
— Подъем! — решительно скомандовал Шалва, сразу оценив предложение Лутковского.
Теперь они шли к реке, ступая след в след. Григорий замыкал цепочку, чтобы огромные его следы примяли все остальные и выглядели единственными. Темнело все быстрее, тишину пронизывал только комариный писк. Шуру заставили завязать лицо платком и надеть на руки перчатки. Нелишняя предосторожность: она не должна была являться в Молодечно покусанной комарами, чтобы не выдать себя такой заметной, бросающейся в глаза деталью.
Миша Мдивани любил говорить, что после немцев и отсутствия табака комары — третий враг партизана. Но сейчас было не до разговоров: река хорошо разносила звуки, даже тихий шепот.
Группу вел Лутковский. Сам из местных жителей, он хорошо знал окрестности и прекрасно ориентировался в темноте. Они все более удалялись от первоначально запланированного места переправы — в сторону, казалось бы, невыгодную группе. Правда, там лес подходил вплотную к берегу, и можно было сделать плот, но в том направлении находился мост, усиленно охранявшийся гитлеровцами. Звук не то что пилы или топора, но даже саперной лопатки при расчистке кустов был бы мгновенно услышан. Впрочем, ни пилы, ни топора у партизан не было. Однако, когда Лутковский дал знак остановиться, группа находилась уже в редколесье, и при свете луны можно было рассмотреть видневшийся меж деревьев мост, откуда доносилась отрывистая перекличка часовых.