— Здравствуй и ты! — за всех ответил однорукий, внимательно рассматривая Яшу. — С чем пожаловал?
— Воды бы напиться да дальше дорогу расспросить.
Молодая женщина подала Яше ковш, а однорукий опять поинтересовался:
— Какая же тебе дорога нужна?
— Да вот такая же. Чтоб добрых людей встречать, а злых стороной обходить.
— Видно, партизан будешь? — вмешался дед.
— Почему обязательно партизан? — улыбнулся Яша. — Не одним им лес нужен.
— Ты помолчал бы! — прикрикнула на деда молодая женщина. — Мало ли людей по дорогам бродит! Кто их знает — кто они да что!
— Я не по дорогам, я больше но лесу, — Яша постарался успокоить ее. — Работа такая, что поделаешь.
— А мне молчать не к чему! — взъерепенился на молодуху дед. — Путь молчит, кто хочет. Я германца в гражданскую бил? Бил! Так вот — не мне ему в ноги кланяться! Ишшо чего захотел: кланяться!..
— Правильно, дед! — поддержал Яша. — Мы с тобой иначе врага встречать станем.
Дед, очевидно, соскучившийся по постороннему слушателю, разговорился:
— И пусть германец не надеется! Ишь, способ нашел людей грабить: вот тебе, выбирай, хочешь — смерть, а хочешь — ко мне в рабы иди. Я, мол, тебя и кормить, и поить буду, а ты помни, что ты мой раб. А для начала — пожри-ка у меня за решеткой баланды, чтобы понял, что есть жизнь, а что есть смерть, и выбор свой в пользу рабства сделал. — И вдруг, прервав красноречие, спросил Яшу: — Из лагеря небось бежал?
— Из какого лагеря? — проворчала вторая женщина. — Смотри — гладкий какой.
— Партизан он! — неожиданно пискнул мальчишка. — У него наган на заду выпирает.
— А если партизан? — Яша ласково потрепал мальчишку по вихрам. — Пойдешь со мной партизанить?
— Пойду! А то у тятьки одна рука — какой из него партизан.
— Ишь ты! — дробно рассмеялся однорукий. — Отцом брезгует, гляди-ка…
— Я не брезгую, — серьезно возразил мальчик. — А только мне никакого житья нет. Дед — старый, ты — калечный. С кем мне сражаться?
— Ступай, ступай, вояка! — Мать, насупясь, стала загонять его в дом.
— Немцы к вам заглядывают? — спросил Яша однорукого.
— Давно не были, — ответил тот. — Что им тут делать? Все забрали. Вот только кобылу успели в лесу спрятать да харч кое-какой… А так все тащили без разбору — и подушки, и перины, даже старые одеяла отняли, язви их…
— Не немцы — бандиты! — поддержала горячо молодая, но тут же спохватилась: — Ты ему все как есть расскажи, что у нас осталось. Может, он кому передаст либо сам заберет — со своим наганом.
— Эх ты! — улыбнулся Яша. — Совсем веру в людей потеряла! — Он снова повернулся к однорукому — От железки до шоссе какое расстояние?
— Верст шесть, — принялся было объяснять однорукий, но дед задиристо отстранил его, перебил:
— Ты не у него спрашивай. Он в военной науке ни рожна не знает. А я, между прочим, еще у царя до унтер-офицеров дослужился. Что тебя интересует?
— Да вот, если я между тем и этим лесом прогуляться захочу, то где мне безопасней будет?
— Нигде не будет, — понятливо усмехнулся дед. — Заминировано наше поле. Потому и не пашем. Мальчишку вон со двора гулять не пускаем — как бы ненароком не подорвался. Только один проселок свободен, так что ты уж давай проселком двигайся. Да и сейчас, когда уходить будешь, следы не путай, мы все равно никому не донесем, кто здесь был и куда ушел. Так что тем же направлением иди, как и к нам добрался. — И, не удержавшись спросил: — Много ли вас идти-то будет?
— Да мы с братом, — отшутился Яша.
— Ну если вы с братом… — обиделся дед.
— А что? — Яша почуял не просто обиду, а какой-то важный интерес.
— А то! — поддел Яшу дед. — Вы ведь с братом, поди, ночью направитесь. А в темноте с проселка сбиться, как с печи упасть. А я бы проводил. Небось не забыл еще военну-то науку…
Договорились, что дед к ночи придет на опушку.
Яша доложил о своей разведке Шалве, и партизаны сошлись на том, что деду довериться можно.
Вечером раньше условленного свиста Лутковский услышал лошадиное пофыркивание. На всякий случай группа углубилась в лес, оставив в условленном месте лишь Яшу. Свист раздался почти тут же, и Яша из укрытия увидел, что на опушку выезжает запряженная в телегу лошадь, а рядом с телегой, держа в руках вожжи, шествует дед.
— Я так подумал, — сказал Яше дед, — что у вас с братом, может, поклажа какая имеется. Ее на телеге-то скорей перевезти. А, мил-человек?
— Вы, отец, наверное, унтером в обозе служили, — потом, при расставании, шутил Миша Мдивани, довольный, что все обернулось так удачно.