4. ВОСКРЕСНОЕ ГУЛЯНИЕ
Шуру в Молодечно вез Николай Васильевич. Правда, до въезда в город она сидела в стареньком платье на задке телеги и при въезде объяснила полицаям, что служит в прислугах у бургомистра Юзефовича, пославшего ее в Молодечно за лекарством. Зато в самом городе с ней произошла удивительная перемена. Николай Васильевич ненадолго остановился, чтобы напоить лошадей, а Шура тем временем скользнула за калитку окраинного домика, где ее встретила уже поджидавшая гостью молодая девушка. Она тут же стала помогать Шуре переодеться в совершенно другое платье то самое, которое с такой тщательностью гладилось еще в партизанском лагере. Девушка ловко скрутила старое Шурино платье, забрала у нее старый документ и шепнула:
— Улица Нагорная, восемь.
По городу Шура ехала, удобно устроившись на телеге, а Николай Васильевич из уважения к пассажирке шел рядом.
В центре города Шура демонстративно щедро расплатилась с лесничим и направилась к Нагорной улице, к дому номер восемь. Внешне он выглядел жилищем явно зажиточных людей, и Шура решительно ступила на крыльцо, смело постучала. Ей открыла девушка в переднике — очевидно, служанка:
— Вам кого?
— Хозяев, — повелительным тоном ответила Шура и вошла в коридор.
Однако при появлении хозяйки она ласково заулыбалась, заговорила извиняющимся тоном:
— Извините, пожалуйста. Увидела приличный дом и решила обратиться к вам за помощью. Я — дочь барона, ищу здесь свою сестру. Мне надо привести себя в порядок с дороги. Не окажете ли вы любезность? Не разрешите ли умыться и причесаться с дороги? Сегодня воскресенье, в городе гулянье, все такие нарядные. А я — как чудовище.
Хозяйка с удивлением глядела на девушку, которая выглядела далеко не как чудовище, но в поведении девушки было столько настоящего, неподдельного баронского блеска, аристократической грации, что она не решилась отказать ей. Более того, через несколько минут они уже нашли общий язык, и хозяйка, помогая Шуре сделать укладку на голове, говорила доверительно:
— Конечно, настоящие мужчины — только немецкие офицеры. Не знаю, найдете ли свою сестру, но, советую вам, не упускайте случая. Сейчас в городе очень много галантных молодых людей из хороших семей. При вашей внешности вам должно повезти. К сожалению, возраст уже не позволяет мне соперничать с вами. Иначе я непременно составила бы вам компанию. Впрочем, я не унываю. Мой муж преданно служит немцам, и они позволяют нам иметь свои удовольствия. Сама я держу пансион для приезжих коммерсантов, это дает неплохой заработок. Но должна сказать, что это совсем не те люди. Славяне не идут ни в какое сравнение с арийцами. Если вы остановитесь у меня, а я вас приглашаю… за самую умеренную плату, конечно… то не советую иметь с ними знакомства. У нас сейчас живут четверо в задних комнатах. Вам я предоставлю переднюю, и вы будете встречаться с ними только за обедом.
— Большое спасибо! — Шуре, наконец, удалось вставить слово. — Если поиски сестры затянутся, то я с благодарностью приму ваше приглашение.
— Уверяю, у меня вы будете как у родной матери, — без умолку щебетала хозяйка. — Я докажу вам это сейчас же. Я думаю, вам очень пойдет мой шелковый шарф. Правда, он будет вам к лицу. Вы можете надеть его на гулянье… за мизерную плату, конечно…
— Благодарю вас, — только и успевала повторять Шура.
Сам городок, куда вскоре вышла Шура, оставлял впечатление, что педантичные немцы отдыхают и веселятся по приказу. Поводов для искреннего веселья у них было мало — фашистская Германия уже потерпела сокрушительное поражение под Москвой, уже испытала катастрофы поспешного бегства на юге, да и здесь, на оккупированной территории, ее солдаты чувствовали себя далеко не безмятежно. Партизанская не утихающая ни на минуту война приучила их к мысли о постоянной опасности, а наиболее дальновидные уже предвидели, чувствовали неизбежность скорого возмездия.
И все-таки это было гулянье. По привычке все получившие увольнения солдаты тянулись к стадиону — к танцам, к прогулкам вокруг трибун, к возможным знакомствам с девушками.
Шура присела на скамейку у входа. К ней обращались с шутками проходившие мимо солдаты, некоторые пытались познакомиться поближе, но девушка вела себя столь неприступно, что незадачливые ухажеры отступали сразу.
Когда же на нее обратил внимание жандармский офицер, Шура буквально преобразилась — ответила ему скромной, очень приветливой улыбкой, и было похоже, что она не прочь заговорить с ним.