Но в кафе он помягчел, заговорил почти дружески:
— Дернул же меня черт ввязаться в эту историю! Захотелось оживить душу нежными чувствами. Признаться, она зачерствела у меня от этого моря крови. Ну и нечего было клевать на эту приманку! Мое дело сейчас — убивать, убивать и убивать! Какие тут, к черту, нежные чувства! Убивать без разбору! Я бы и вас убил. И, может быть, еще убью. А перед смертью вы мне скажете, где зарыли свой мешок с золотом, и я раскопаю его. У вас только один шанс остаться в живых — доказать, что вы действительно знакомы с Полдигом. Видите, я сам называю человека, на которого вы намекали. Но я спокоен сейчас. Я могу говорить вам все, что угодно. Эту ночь мы будем спать в одной комнате, и если к утру вы не подтвердите факта своего знакомства с Полдигом, то я убью вас. А Полдиг, даже если он ваш покровитель, никогда не узнает, кто и где вас убил.
«Дружеским» тон таких откровений мог бы напугать многих, но не Григория. Григорий, поднимая рюмку, улыбался:
— Э-э… Бросьте! Не убьете вы меня до приезда Полдига. Потому что прекрасно знаете, что Блекер расскажет, где и кто от меня избавился. Кстати, обращаю ваше внимание на то, что я не называл имени своего знакомого и не подтверждал, что его зовут Полдиг.
— Вы подозрительно логичны. — Кауфман поморщился. — Именно поэтому я почти уверен, что вы все время лжете. Но никак не могу поймать вас.
— И не поймаете, — улыбнулся Григорий. — Так что до моего мешка с золотом вам не добраться.
— А мешок все-таки существует?
— Как вам сказать? Я действительно очень богатый человек. Но не терзайтесь этим. Мое богатство не по зубам вам. Вы бы никогда не сумели им воспользоваться.
— Это уже загадки, — сказал Кауфман. — Мистика, туман…
— Вот в этом мое преимущество, — улыбнулся Григорий. — В том, что вы совершенно ясны мне, а я вам совершенно не ясен.
— Интересно, — Кауфман повертел в руках рюмку. — Чем же я вам ясен?
— Вашим «убивать, убивать и убивать».
— Презираете? Моими руками получаете возможность набивать свой мешок и презираете?! Благодаря покровителям ушли от черной работы и презираете тех, кто занят ей?!
— Перестаньте, — спокойно возразил Григорий, — вы ничего не поняли и вряд ли когда-нибудь поймете.
— Послушайте, вы! — У Кауфмана взбухли желваки на скулах. — Вы понимаете, что идете сейчас по лезвию ножа?
— В моей профессии к этому не привыкать, — с достоинством ответил Григорий.
— Чем вы кичитесь? Спекуляцией? Умением подбирать деньги, когда мы убьем?! — Кауфман почти кричал.
— Еще по рюмке? — мягко улыбнувшись, чтобы остудить пыл фашиста, предложил Григорий.
— Вы знаете, — внезапно переменившись, опять спокойно, по-дружески, заговорил Кауфман. — Я бы бросил эту бабу здесь. Пусть она достается Блекеру! Но вас я не могу бросить. Мы слишком далеко зашли с вами, наш спор надо разрешить. Пусть я проиграю его, но я дойду в нем до конца, и я узнаю истину, чего бы мне это ни стоило. Мне кажется, что хоть и мизерный, но какой-то шанс у меня есть.
— Давайте так и поступим, — предложил Григорий. — Оставим Анну здесь, а сами поедем навстречу… ну, допустим, этому Полдигу.
— Прекрасно, мой смелый противник! — усмехнулся Кауфман. — Я сворачиваю в сторону от своей цели, привожу вас к Полдигу, а там вы заявляете, что вашего знакомого зовут… например, Геринг… и я лечу в тартарары по всем статьям. Неплохо придумано. За что вы так безжалостны ко мне?
— Просто я устал, — вздохнул Григорий. — От вас устал. Я хочу поскорее закончить эту дурацкую историю. Или давайте дождемся здесь Блекера, и он ответит на интересующие вас вопросы.
— Почему вы не хотите отвечать на них сами?
— Потому что вы не верите мне, — снова вздохнул Григорий. — Зачем бессмысленно тратить слова? Бессмысленно можно тратить только деньги.
— Если они есть, — стремясь попасть в тон, усмехнулся Кауфман.
— А знаете! — Григорий оживился. — Хотите, я куплю у вас ваше доверие ко мне. Триста тысяч марок устроили бы вас?
— Вы возите с собой такие деньги?
— Я не какой-то там купец, а коммерсант. Вы понимаете, что это такое?
— Не продолжайте, — перебил Кауфман. — Дальше я уже не верю. Кстати, не надейтесь на Блекера. Во-первых, вряд ли он влюблен и потерял голову настолько, что приедет даже сюда. А во-вторых, дальнейшего маршрута он не знает.
Из гостиницы Кауфман позвонил в госпиталь и получил неутешительные сведения от врача.
— Дело обстоит гораздо серьезнее, — сказал тот. — Сильное переутомление. Нервное перевозбуждение. Если вы хорошо относитесь к этой девушке, ей следует полежать несколько дней под моим наблюдением.