— Новые неприятности? — встретил Григорий помрачневшего Кауфмана.
— Да, я и виноват в них сам, — ответил жандарм.
— Что-то с Анной?
— С ней, побери ее черт!
— Не следует ли нам самим посмотреть на нее? — предложил Григорий. — Врачи порой преувеличивают опасность.
— Пожалуй, — согласился Кауфман.
К госпиталю они шли уже в темноте. Улицы были пусты, только редкие патрули попадались навстречу, вышагивая вдоль ветхих домов городка, побелка на которых давно не обновлялась, отчего на каждом из них лежал какой-то грустный узор, по-особенному проявлявшийся в лунном свете.
В госпитале визитеров встретила прикорнувшая в коридоре Оля.
— Пани Анна спит.
— Я хочу взглянуть на нее, — сказал Кауфман и решительно открыл дверь приемного покоя.
Именно в это мгновение Григорий передал Оле скомканный листок бумаги.
Шура спала, вздрагивая во сне. Кауфман несколько секунд вглядывался в ее лицо, потом круто повернулся и пошел из комнаты. На улице он сказал Григорию:
— Думаете, меня не хватило бы отправить ее сейчас же в гестапо? Знаете, почему я не делаю этого? Вовсе не потому, что уверен в ее полной лояльности. В гестапо могут и святого превратить в грешника. Но у меня есть некоторые счеты с Блекером, и эта девушка еще понадобится мне. А что касается моего минутного увлечения и прочих нежных чувств, то, уверяю вас, от них и следа уже не осталось. Мы выедем на рассвете, — вяло добавил он. — Как бы плохо она себя ни чувствовала. Плакать ей придется перед одним из моих солдат.
— Вы пересадите ее в грузовую машину? — обеспокоенно спросил Григорий.
— Скорее всего. А остатки чувств удовлетворю со служанкой. — Кауфман коротко посмеялся.
Ночью Григорий несколько раз убеждался, что его странный охранник не спит. Тот ворочался, бормотал проклятия, тяжело вздыхал. Однако, как только забрезжил рассвет, Григорий предпочел «проснуться» первым.
— Герр Кауфман! Герр Кауфман! — стал звать он.
— Что вы кричите? — Кауфман сел на своей кровати. — Который час?
— Шестой.
— Черт побери! — выругался жандарм. — Совершенно не выспался. Такое впечатление, что на мне всю ночь возили воду. Вы уже умывались?
— Нет.
— Пятнадцать минут на сборы. — Кауфман стал одеваться. Он становился все бодрее и энергичнее, даже повеселел, объяснял свое вчерашнее настроение лишней рюмкой коньяка, посматривал на Григория довольно добродушно. Однако в госпитале, куда они подъехали уже на машине, его поджидал сюрприз.
Растерянный врач сообщил:
— Ваша знакомая исчезла. Вместе со служанкой.
Усилием воли Кауфман постарался остаться спокойным, лишь слышно было, как хрустнули пальцы, сжатые в кулак.
— Вы понимаете, что вы говорите?
— Вполне. Насколько я помню, приказа об охране не было, — уточнил врач.
— Вот так, — сказал Кауфман Григорию. — Наша ситуация осложняется. Особенно ваша.
Григорий стоял, казалось, удивленный не меньше гестаповца.
— Что все это значит?
— Это значит, что нам с вами придется провести короткое совещание. — Кауфман жестом пригласил Григория выйти из госпиталя. Уже на крыльце спросил: — У вас есть какие-нибудь предположения?
— Блекер приехал ночью и ночью же увез ее.
— Вчера вы назвали меня умным человеком, — Кауфман усмехнулся. — Сегодня я говорю, что вы — дурак. Других предположений нет?
— Нет, — растерянно ответил Григорий.
— А что это вы волнуетесь? — подозрительно спросил Кауфман. — Есть причина?
— Вы сами говорите, что моя ситуация осложнилась. — Григорий пожевал губами. — Черт вас знает, что вам теперь придет в голову.
— Уже пришло, — сказал Кауфман. — Местная жандармерия займется поиском Анны. А вы останетесь здесь.
— В тюрьме? — испуганно спросил Григорий.
— Ладно уж, — усмехнулся Кауфман. — Останетесь в номере, но с моим человеком. На улицу вы сможете выйти… либо дождавшись моего возвращения, либо дождавшись Полдига… Или — Блекера, который, как я думаю, вряд ли рискнет догонять свою улетевшую птичку.
— Когда должен прибыть Полдиг? — Григорий был немало «возбужден».
— Завтра к вечеру. Я вернусь через два дня. К этому времени многое прояснится, и мы сможем поговорить о цене моего доверия к вам.
— Где Полдиг сейчас? — Григорий никак не мог справиться с «волнением».