— Ждать здесь… Возвращаться в Борисов… Принять какое-то другое решение…
— Ничего не стану вам советовать, — сказал Григорий, — чтобы не увеличивать вашу подозрительность. Но я могу дать вам некоторые гарантии, что встреча с Полдигом в моем присутствии пройдет для вас благополучно.
— Какие гарантии? — быстро, с надеждой спросил Блекер, увидев для себя выгодный шанс.
— Посмотрите внимательно мои документы. — Григорий протянул жандарму бумаги. Тот долго листал их и, судя по всему, не понял, что в них может служить гарантией.
— Странно, что мне приходится объяснять вам это, — продолжал Григорий. — Вы только что видели, что эти документы дают мне право перемещения по всему району. Выданы в Минске. И если учесть, что в этом районе происходит нечто секретное, то… То, конечно же, документы выданы мне не без вмешательства Полдига. Логично? Логично, как любит говорить ваш друг Кауфман.
Блекер вновь, теперь уже более внимательно, стал рассматривать бумаги. Всего лишь одно мгновение могло резко изменить дальнейшие действия Григория, и он уже косился на захваченные из кафе и валявшиеся на полу машины бутылки, прикидывая — успеет ли дотянуться до одной из них раньше, чем автоматчики по приказу Блекера выскочат из кабины и откроют огонь.
Сейчас они с Блекером стояли возле «оппеля», но шансов уйти у Григория не было, так что он нацеливал себя только на одно — постараться при необходимости убрать Блекера как источник информации.
Но Блекер удовлетворился осмотром бумаг, вернул их Григорию, смущенно улыбнулся:
— Похоже, вы правы. В таком случае мы остаемся и ждем генерала. В комендатуре я скажу, что у нас особые полномочия. А генерала вы предупредите, что сами попросили меня сопровождать вас. Согласны?
— С удовольствием! — облегченно вздохнув и быстро приходя в прекрасное расположение духа, ответил Григорий.
7. НЕОБЫЧНЫЙ РЕКВИЗИТ
Двое суток почти непрерывно группа находилась в пути. После первого известия, полученного в Молодечно от Оли, Шалва Циклаури, Миша Мдивани, Яша Березко, Сергей Лутковский и Николай Васильевич оседлали добытых лесничим лошадей и где рысью, где шагом, а где с поводом в руках пробирались в Борисов. Здесь к ним присоединились Шура и Оля, а Лутковский получил очередную информацию от Григория. Практически не отдохнув, группа двинулась на Бегомль. Лошадей пришлось оставить — местность требовала тщательной маскировки.
Во время переходов бойцы отмечали оживленное движение на дорогах. Сбывалось предположение руководства бригады — для борьбы с партизанами гитлеровцы пошли на крайние меры и сняли с фронта несколько своих частей. При таком сосредоточении войск в районе генерал, конечно же, мог позволить себе экспедиционную поездку, полагая, что его безопасность гарантирована, что партизаны не решатся появиться в радиусе десятков, а то и сотен километров.
Само по себе это соображение еще не давало надежд на успех операции — ведь генерал не поедет без охраны, которая по силам, несомненно, будет превосходить силы группы. Однако решение этих и других вопросов было еще впереди, а пока что на исходе ночи группа подошла к Бегомлю.
В поселке стоял сильный гитлеровский гарнизон, и появляться там — значило необоснованно рисковать. В то же время группе необходимо было по возможности скорее установить связь с Григорием. С самого рассвета в ближайшем к поселку лесу куковала кукушка. Шалва был уверен, что Григории слышит «кукушку» и ищет возможность ответить ей. Но дефицит времени требовал более решительных действии. И тогда на дороге к поселку появилась оборванная нищенка. Даже Шалва ахнул, увидев Шуру, переодевшуюся перед тем, как отправить ее в очередной опасный путь.
Нищенка, бессвязно напевая что-то, вошла в поселок, побрела по улицам. Немцы брезгливо отворачивались от нее. Но один полицай, грубо окрикнув, потребовал документы. Нищенка долго рылась в складках одежды, достала засаленный аусвайс и еще какую-то бумажку, оказавшуюся справкой из полоцкого госпиталя, которая удостоверяла умственную неполноценность девушки.
— Бродяжничать нельзя! — внятно, словно ребенка, стал наставлять нищенку полицай. — Понятно тебе? Будешь бродяжничать, буду паф-паф! Понятно?
Нищенка жалко закивала, заулыбалась сквозь слезы. Полицай сплюнул, спросил:
— Тебе чего здесь надо?
— Тетеньку ищу… тетеньку родненькую, — запричитала нищенка. — Дяденьки сказали — в Бегомлю пошла… тетенька родная…