Была ранняя весна, таял и оплавлялся снег под босыми ногами. Палачи почему-то медлили, словно чего-то ждали.
По дороге к месту расстрела Савватееву удалось ослабить веревку на руках, и теперь он последним усилием сбросил ее с запястий, рванулся в сторону, упал меж надгробий, густо заросших кустами, и пополз, все время меняя направление, чтобы не догнала вражья пуля.
Пули били вслед Савватееву, рикошетили о гранитные надгробья, но он слышал, что частая стрельба ведется и в противоположную сторону — очевидно, другие смертники последовали его примеру, и это спасло будущего партизана.
Добравшись до кладбищенского забора, Савватеев перебрался через него, побежал по неглубокому притоку Двины, чтобы сбить со следа возможную погоню. Только углубившись в лес и убедившись, что преследователи отпали, бывший оперативный работник НКВД Савватеев отдохнул, успокоился, насколько это было возможно ему, изголодавшемуся и полуодетому, в продуваемой всеми ветрами куче хвороста, и продолжил путь. Через несколько километров он вышел к небольшому хутору, на отшибе которого стояла баня — на счастье, недавно топленная. Савватеев с удовольствием отогрелся в ней, одновременно наблюдая сквозь мутное оконце бани за хутором. Там, на крыльце и во дворе, время от времени появлялась женщина, занятая хозяйственными хлопотами. Похоже было, что, кроме нее, на хуторе никого нет.
Савватеев вышел из бани и направился к хутору. Женщина заметила его издали, остановилась на крыльце, смотрела настороженно.
— Не бойтесь меня, — успокоил женщину Савватеев. — Я к вам только с просьбой. Может быть, у вас найдется, во что обуться… и немножко поесть.
Не задавая вопросов, женщина пригласила его в дом, поставила на стол котелок с картошкой и положила рядом кусок хлеба. Смотрела, с какой жадностью ест ее гость. Потом неожиданно заговорила:
— На днях на кладбище из-под расстрела трое наших бежали. Двоим удалось уйти, а третьего убили.
Савватеев отметил про себя, что женщина называет приговоренных к смерти «нашими», и признался:
— Я один из них.
— Я так и подумала, — сказала женщина. — Здесь вам оставаться нельзя. Вам повезло, что я одна сегодня. Соседка у меня молчать не любит. Да и немцы, бывает, заглядывают на хутор. Сапоги я вам дам. И картошки немного дам на дорогу. Больше, уж извините, ничего нет.
— Что вы! — сказал Савватеев. — Какие извинения?! Спасибо вам!
Дальнейший путь Савватеев выбрал на Витебск — решил идти к линии фронта.
В те же дни лейтенант-пограничник Чеверикин Михаил Васильевич, бывший начальник штаба 2-й пограничной комендатуры 12-го Либавского пограничного отряда МВД Прибалтийского округа, встретивший войну в составе 112-го сводного стрелкового полка и попавший раненым в окружение, был подобран в лесу жителями Луначарского сельсовета. С постоянным риском для жизни эти смелые люди прятали его от облав и глаз предателей, передавали из дома в дом, с ним делились последним куском незнакомые, но сразу становившиеся родными люди, и вместе с благодарностью к ним у Чеверикина росло чувство необходимости встать на защиту попранной жизни этих стариков, женщин и детей.
Тогда же скитался по лесам возле своей родной деревни Зеленки бывалый солдат Горовцов Павел Михайлович. Участник освобождения Белоруссии в 1939 году и боев с белофиннами; где дважды был тяжело ранен, он в первый же день войны добровольцем пришел на призывной пункт города Полоцка и, несмотря на свою негодность к строевой службе, добился зачисления в армию, получил пост по охране склада и не оставлял его до прихода фашистов в город. Лишь когда грохот вражеских танков раздался на околице, Павел Горовцов поджег склад и пошел на восток.
Давало себя знать старое ранение, враг в те дни продвигался быстро, так что зона боя скоро обогнала Горовцова. Он хорошо знал местность, но не имел представления об изменившейся обстановке в населенных пунктах.
Приняв решение побывать в родной деревне Зеленки, Горовцов и двинулся к ней, но еще в лесу, метров за двести от крайних домов, услышал чужеземный говор.
Все это время старый солдат не выпускал из рук винтовку. Теперь он спрятал ее до лучших времен в кустах, добрался до опушки, залез на дерево и стал осторожно наблюдать за деревней.
Его поразило отсутствие в деревне жителей. Лишь захватчики сновали по улицам, да вертелся возле них Петр Крастин, известный односельчанам уголовным прошлым.