Через некоторое время, уже в сумерках, Горовцов увидел бегущую к деревне женщину и узнал в ней свою жену Анастасию. Чтобы привлечь ее внимание, он посвистел негромко. Настя остановилась, с испугом посмотрела в сторону дерева. Горовцов прыгнул на землю, стал звать жену знаками. Она приближалась, боясь, не узнавая его в темноте. И только подойдя, обняла, разрыдалась.
Жена рассказала Горовцову, что фашисты расстреляли полдеревни, а остальных жителем выгнали из домов, и они теперь живут в землянках.
Стояча глубокая осень, ночи становились все холоднее, четверо детей Горовцовых мерзли в землянке, и Настя решила пробраться в дом за одеялами.
— В нашей избе они не стоят, — сказала Настя. — Не сгодилась им маша изба. Может, не все разграбили. Может и для тебя какой костюм найду. Тебе ведь переодеться надо. В форме долго-то не походишь: убьют.
Очень не хотелось Горовцову пускать жену в деревню — велик был риск, по другого выхода не было.
— Дай я хоть немного тебя провожу. На крайний случай…
На околице, на месте бывшего огорода, Горовцов залег, смотрел, как жена прокралась в дом. Улица была пуста, и никто не заметил, как спустя несколько минут Настя вышла из дому с узлом. Они благополучно вернулись в лес.
Надо было решать, как жить дальше. Идти в землянку было безрассудством: жители находились под постоянным присмотром предателя Крастина. В лесу, несмотря на скорое наступление морозов, казалось безопаснее. Павел договорился с женой о местах и времени встреч, и они простились.
В глухом, буреломном углу Горовцов оборудовал себе жилище и принялся сооружать тайники, куда прятал найденные на месте боев оружие и патроны. Он еще не знал, когда и как они пригодятся, но одну операцию бывалый солдат уже обдумал.
Помня по рассказам жены, что гитлеровцы сначала без разбору расстреливали жителей, а потом стали делать это по указке Крастина, Горовцов кружил около деревни, ожидая момента для встречи с предателем. И как ни остерегался тот, как ни старался держаться поближе к немцам, однажды эта встреча состоялась.
Уже выпал снег, маскировать следы становилось все сложнее, и Горовцов старался поменьше ходить у опушки, чтобы не обнаружить себя. Теперь он наблюдал за деревней, прячась на заснеженных соснах. Декабрьским утром едва Горовцов занял свой пост, как увидел, что Крастин вывел лошадь, намереваясь выехать в соседний гарнизон. Горовцов слез с дерева и, путая следы, пошел наперехват — к тому месту, где колея была узка и сразу развернуться на ней было трудно.
Ждать ему пришлось недолго. Вскоре послышалось тревожное понукание — предатель, которого вынудили хозяева пуститься в дорогу, явно трусил в лесу.
Горовцов приготовил пистолет и стал посреди дороги.
Крастин заметил его, лишь подъехав вплотную, натянул вожжи, лихорадочно пытаясь нашарить в санях винтовку.
— Не хватай, чего не надо! — приказал Горовцов и поднял пистолет. Потом он подошел к помертвевшему от ужаса предателю, сказал, усмехаясь: — Что, иуда, не узнаешь?
— Узнаю, — едва выговорил тот. — Павел…
— Как живешь?
— Ничего… — лепетал белыми губами предатель. — С божьей помощью…
— А я вот скучно живу, — с издевкой сказал Горовцов. — Смерть кругом. Никаких причин для покоя не вижу. В снегу мерзну. Но мне, пожалуй, лучше, чем тем, кто под землей уже. Ты их помнишь, Крастин?
— Помню… — Лицо предателя перекосило рыданье.
— Это ты по ним плачешь или по себе?
— Прости меня, Павел! — взмолился Крастин. — Ей-богу, не по своей вине! А если что… так по дурости… Прости меня!
— Ничего ты, я вижу, не понял, — сказал Горовцов. — И ничего не поймешь. Вот тебе последние слова мои. Не от своего имени, а от имени погибших! От имени революции и страдающего народа нашего! — Он нажал на спуск.
Возвращаясь к своему убежищу, Горовцов сделал большой крюк и старательно запутал следы. Однако через несколько часов он услышал далекий лай собак. Было ясно, что ищут его. Пришлось расставаться с кое-как обжитой землянкой. Радовало только, что тайники немцы не найдут, к ним он по последнему снегу не ходил
Начались дни скитаний по зимнему лесу. Теперь он все реже встречался с женой, приносившей ему кое-какую еду. Все чаще холод и голод доводили его, как говорят, до черты.
Однажды он встретил в лесу двоих таких же скитальцев. Один назвался полковником Матвеевым, другой сержантом и просто по имени — Володя.
— Оружие есть? — тут же спросил Матвеев.