И он старался. Он был достаточно умен и изворотлив, чтобы не только распознать антифашиста или определить национальность человека, но и умело расставить коварные сети. Жуткая цепочка «паспортный стол — тюрьма» работала непрерывно, множа день ото дня число жертв. Начальник жандармерии ласково, покровительственно улыбался ему при встречах, суля будущие блага.
И внезапно что-то сломалось, нарушилось. Как обычно, Вюрц вызвал Околовича к себе, но на этот раз принял не сразу, а задержал в приемной. Сквозь приоткрытую дверь Околович услышал разговор, который заставил его насторожиться.
— Услуги, оказанные им, еще ничего не означают, — с нажимом говорил чей-то незнакомый голос. — Он мог выдавать одних и с таким же успехом снабжать документами других. Сам черт не разберет тех, кто однажды продал свою Родину…
— Не знаю, не знаю… — неуверенно возражал Вюрц.
Наконец Околовича пригласили. При его докладе
Вюрц хмуро отвернулся, а незнакомец довольно пристально, бесцеремонно рассматривал начальника паспортного стола, потом грузно поднялся и жестко сказал:
— Мы решили проверить вас на оперативной работе. Вы получите приметы одной женщины и адрес, по которому она должна будет явиться. Надо не просто арестовать ее, а предварительно добиться у нее признания в причастности к партизанам. Вам все понятно?
Околович согласно кивнул. Но уже изучая приметы незнакомой женщины, он сообразил, что выполнить поручение будет не так-то просто. Даже если ему удастся выследить партизанку, то как заставить ее разговориться? Столь ли она наивна, чтобы не понять, с кем имеет дело?
Он стал обдумывать операцию в деталях, понимая, что только в благополучном ее исходе путь к будущим благам.
Околович не знал, вооружена ли партизанка, в одиночку ли действует или же ее негласно сопровождает охрана товарищей. Но и идти со своими сомнениями было некуда и не к кому, да и поздно: с самого раннего утра он должен занять пост возле указанного дома.
Утром, переодевшись в поношенные вещи, Околович отправился на задание. Сверившись с адресом, он занял место на другой стороне улицы и принялся, будто убогий, просить милостыню, внимательно следя за всем, что происходило вокруг. Вскоре он понял, что дом пуст — ни малейшего признака жизни не было за его мутноватыми пыльными стеклами.
Минуло примерно два часа после начала слежки, когда он увидел женщину, внешность которой совпадала с приметами. Околович радостно подумал о своей везучести — судьба в очередной раз благоволила к нему.
Женщина вынула из сумочки ключ, огляделась по сторонам и лишь после этого отперла дверь, вошла в дом.
Околович еще раз окинул взглядом улицу — похоже было, что женщину никто не сопровождал. В этом случае по намеченному им плану надо было постучаться в дверь. Он уже переходил улицу, когда ему явилась простая мысль: да ведь спектакль разыгрывается! Уж слишком подозрительно все это — и пустой дом, и партизанка, и поручение, которое дали ему, еще неопытному агенту. Проверка! Обыкновенная проверка!
Надо было срочно на ходу менять разработанный план. Теперь он решил прикинуться бежавшим из фашистской неволи узником, ищущим путей к партизанам.
Он подошел к двери, постучал в нее, так и не выработав до конца линию поведения.
Женщина открыла тотчас, словно ждала визита, при этом ничем не выказала удивления при виде стоящего на крыльце Околовича, чем еще больше укрепила Околовича в уверенности, что его проверяют.
— Здравствуйте, сквозь сухость в горле сказал он. — Не дадите ли напиться? И, если можно… не позволите ли немножко отдохнуть?
— Проходите, — спокойно отозвалась женщина.
Околович рассмотрел ее хотя и бегло, но внимательно. Была она молода — лет двадцати трех, двадцати четырех и не так уж спокойна, как ей хотелось казаться, стакан с водой в ее руках подрагивал.
Женщина протянула пришельцу воду, по Околович ногой выбил стакан и наотмашь ударил женщину по лицу.
— Партизанка?! — дрожа от негодования и злости, заорал он. — Зачем пришла?! Откуда пришла?! Застрелю на месте!
— Что вы делаете?! — в ужасе кричала женщина. — Не смейте! Я буду жаловаться полиции.
Околович прикинул, что их крики могут услышать на улице, и несколько сбавил тон, зашипел:
— Мне все известно! Партизанка?! Признавайся!
Он осекся и замолчал, внезапно обнаружив, что женщина в обмороке. Пока что — будь это проверка или истинная встреча с партизанкой — основного задания он не вы полнил, ибо признания не получил. Кстати, запоздало спохватился Околович, проверка могла заключаться и в его умении, способности получать подобные признания. Околович кинулся, чтобы привести женщину в чувство, и понял, что обморок был всего лишь искусной игрой.