— Господин полковник, — чуть ли не с нежностью говорил ему Саша, — мы гарантируем вам жизнь, если вы подробно ответите на наши вопросы. После этого вы сами сделаете выбор: захотите, сможете вернуться и гарнизон, не захотите — мы отправим вас через фронт.
— Лучше в плен, — пробормотал полковник, неприятно сжимаясь в комок.
— Как пожелаете, — согласился Саша. — Но сначала вам следует рассказать, что вы знаете о складах в Новом Сочу.
— Три тысячи тонн динамита, — только и сказал полковник, как его вновь словно парализовало.
— Послушайте, полковник, — опять принялся уговаривать Саша. — Я имел дело со многими вашими коллегами, и ни один из них не вел себя так некрасиво. Стыдитесь, полковник, вы же офицер доблестного рейха. Возьмите себя в руки!
Но Вольф, как ни силился что-то сказать, не мог. Тогда комиссар отряда Рудаков, кажется, поняв причину замешательства врага, решил сам допросить полковника.
— Ты выйди, — сказал он Саше. — А то доведешь его своим присутствием до разрыва сердца. Может, без тебя он разговорится.
Как ни странно, Рудаков оказался прав: уход Саши возымел свое действие. В отсутствие командира «Зари» Вольф подтянулся и постепенно обрел возможность отвечать членораздельно. Он обозначил на карте гнезда охраны, режим патрулирования, расположение складов во внутреннем дворе замка и даже, осмелев и вполне освоившись в чужой обстановке, попробовал дать консультацию по выбору способа минирования.
Комиссар, не выдержав, рассмеялся:
— С этим мы разберемся сами.
Лав исчерпывающие показания, Вольф с беспокойством спросил:
— Вы, правда, не убьете меня?
— Мы свое слово держать умеем, — ответил Рудаков. — Вы, кажется, выбрали плен?
— Да, да! — подтвердил Вольф. — Возвращение в гарнизон для меня равносильно смерти. Мне не простят, что я был в руках партизан.
Информация, полученная от полковника Вольфа, приводила к безусловному, по неутешительному выводу: штурм замка в Новом Сочу не мог принести успеха даже при условии совместных действий «Зари» с польскими и словацкими партизанскими отрядами. Запрос в Центр о присылке бомбардировочной авиации тоже исключался, поскольку склады с взрывчатыми веществами находились глубоко под землей и практически были недосягаемы для бомб. Оставался один выход, искать диверсионно-разведывательный путь к складам.
И снова Саша обратился к майору Ваису. Тот долго и хмуро молчал, потом сказал:
— Есть у меня человек в замке. Но без разрешения товарищей я не могу связывать тебя с ним.
— Да ты пойми! — убеждал Саша майора. — Речь ведь идет о сохранности дорог. О сохранности туннелей. Наконец, о сохранности ваших городков! Ты же сам говорил, что это не городки, а настоящие памятники культуры. Что же ты хочешь, чтобы они взлетели на воздух? Скажи, ты этого хочешь?
— Может, это только твои предположения, — упрямился Ваис. — Может, ничего они взрывать не собираются?
— По-твоему, они динамит для бутербродов берегут? — не на шутку рассердился Саша.
Через несколько дней они вновь встретились с Ваисом, и майор сказал:
— Товарищи согласны с твоим мнением относительно динамита. И они разрешили дать тебе связь. Только тут есть одна тонкость. Ты ведь мусульманин?
— Я коммунист, — рассмеялся Саша. — И значит — атеист.
— Это лучше, — рассудил Ваис. — Дело в том, что мой человек ксендз, и на почве веры могла бы заминка выйти. Но если ты атеист, это несколько меняет дело. Только ты при нем хотя бы бога не ругай. Обещаешь?
— Зачем же обязательно ругать? — сказал Саша. — Коммунисты признают за человеком право на любое вероисповедание. И мы приучены уважать чувства верующих.
— Это почти совсем хорошо, — повеселел Ваис. — Тогда последнее. Ксендз наш — человек хороший, но с причудами. Он спросит тебя, во славу ли бога это дело, и ты должен будешь ответить, что во славу.
— А без этого обойтись нельзя? — спросил Саша, недовольно нахмуриваясь.
— Без этого ничего не выйдет, — твердо заверил майор.
— Попробуем столковаться, — пообещал Саша и поинтересовался: — А как же это ксендз заслужил расположение немцев? Да еще и оказался в замке?
— Там никто не знает, что он ксендз, — пояснил Ваис. — Там он — дворник. Ксендз у нас большой артист.
— Ну, если он артист, тем более столкуемся. Мне тоже сколько ролей приходится играть! Значит сцена у нас одна.
Ксендз Юрек, в миру — просто Юрек, производил в замке ежедневную уборку. Осенний листопад делал его работу бесполезной, но он вывозил без устали мусор к обрыву в трех километрах от Нового Сочу. Повидаться с ним наедине труда не представляло, и Саша отправился на эту встречу сам. Он дождался Юрека у обрыва, вышел из укрытия, едва тот остановил лошадь, и только было собрался произнести пароль, как ксендз в дворничьем фартуке опередил его.