– Это он! Это он!
Так ознаменовал свое появление сторож, старый ловец креветок, живший на борту “Дракона”.
– Здравствуй, Танго, – хмуро приветствовал его Ингрем.
Старик, вместо ответа на приветствие, рыгнул и с еще большей аффектацией торжествующим тоном объявил:
– Можно ли забыть такое крупное унылое лицо, как это?
После чего удалился, вероятно, чтобы докончить бутылку. На взгляд задержанного опознание не имело смысла, поскольку он и не отрицал, что побывал на борту “Дракона”, но, наверное, такова была обязательная процедура следствия.
Шмидт вернулся, а Бреннер ушел. С незажженной сигаретой во рту детектив уселся за стол и предложил:
– Ну хорошо. Давайте начнем по новой. Кто такой Холлистер?
– Я уже рассказал все, что знаю, – ответил Ингрем.
– Мы только что говорили с Кливлендом. Там нет никакой фирмы под названием “Холлистер-Дайкс лэбораториз”, если это для вас новость. Кроме того, он заплатил за отель фиктивным чеком, не имеющим покрытия. Вы хорошо его знаете?
– Да я его и видел-то всего два раза.
– Как вы познакомились?
– Я уже говорил. Он позвонил мне в “Жемчужину”.
– Когда?
– В прошлую субботу, неделю назад, сказал, что у него есть предложение, которое может меня заинтересовать, и спросил, не могу ли я приехать в Майами-Бич повидаться с ним.
– Он что, из шляпы ваше имя вытащил, так получается?
– Нет, Холлистер сказал, что меня ему рекомендовали брокеры по яхтам.
– Он упомянул какие-нибудь имена?
– Нет. Мне и в голову не пришло спрашивать, кто это был. Но на побережье Майами немало людей, которые могли ему обо мне рассказать. Во всяком случае, Холлистер, похоже, все про меня знает, даже спрашивал, удалось ли мне подыскать себе судно. Я сказал, что еще нет.
– Разговор шел по телефону?
– Да.
– Итак, вы встретились с ним в “Иден-Рок”?
– Вот именно. В два часа дня в субботу, в его номере. Холлистер представился и обрисовал дело. Компании нужен был дополнительный кеч или яхта, семидесятифутовая или больше, рассчитанная на восемь пассажиров плюс к команде. Ее хотели использовать для проведения конференций и увеселительных прогулок, конечно, все расходы за счет компании. Мне собирались платить пятьсот пятьдесят в месяц как шкиперу, а в то время, когда яхта не использовалась бы компанией, я мог бы заниматься чартером на комиссионной основе. Не скажу, что я пришел в восторг от этого предложения, потому что люблю быть сам себе хозяином, но выбирать не приходилось. Ведь мы с компаньоном не целиком застраховали свою верфь, а три четверти ее в любом случае принадлежали вдове Барни, так что когда я заплатил по счетам за лечение и больницу, то у меня осталось меньше тринадцати тысяч долларов. А такая посудина, которая была мне нужна, стоила бы как минимум двадцать пять тысяч. У меня просто не было нужной суммы, чтобы начинать разговор о покупке. Поэтому я согласился на предложение Холлистера.
Он представил список из пяти яхт, которые были бы приемлемы для его компании. “Дракон” в Ки-Уэсте. “Сусанна” в Тампе и еще три в Нассау. Холлистер предложил, чтобы я сначала посмотрел “Дракона”, потому что эта сделка представлялась наиболее выгодной. В воскресенье утром я отправился в Ки-Уэст, провел на шхуне полдня и вечером улетел.
Вернувшись, позвонил Холлистеру, и он предложил прийти к нему в отель с подробным докладом. Мы провели два часа, обсуждая те сведения, которые я смог раздобыть: изучали наброски внутренней части яхты, размеры помещений, состояние двигателя, оснастки, парусов и тому подобное, прикинули расходы на мелкий ремонт. “Дракон” был в приличном состоянии, хоть простоял долгое время на приколе. Все эти данные ему понравились. Я сказал, что в любом случае следует проверить яхту на ходу; кто же покупает судно, проведя лишь предварительный осмотр. Холлистер предложил повременить с решением, пока я не посмотрю другие шхуны, а если мне больше всего понравится “Дракон”, то мы свяжемся с миссис Осборн и предложим сорок пять тысяч долларов. Я уехал в Тампу в понедельник утром, а оттуда в среду отправился в Нассау.
– Холлистер не просил позвонить из Тампы с отчетом о “Сусанне”? Ингрем нахмурился:
– Нет. Вообще-то он сказал, что у него какое-то семейное торжество и он скорее всего проведет следующие несколько дней в Уэст-Палм-Бич, подождет, пока я не вернусь из Нассау.
Квин подошел поближе и прислонился спиной к столу прямо перед Ингремом:
– Захватывающая история, просто блеск. Если ей верить, вас можно обвинить лишь в том, что вы полный болван, а это ненаказуемо законом.
– Ничем не могу помочь. Именно так все и было.
– Неужели вы просто проглотили эту байку, ни в чем не усомнившись? – спросил Шмидт.
– А что не правдоподобное в этой ситуации? – решительно возразил Ингрем. – Ничего необычного в том, что корпорация может владеть яхтой, нет. У меня не было никаких оснований не доверять Холлистеру. Он жил в номере люкс с видом на побережье и отдельным солярием, дал мне визитную карточку, сказал, что он – Фредерик Холлистер, президент “Холлистер-Дайкс лэбораториз”. Когда я там был первый раз, ему звонили из Кливленда, из его офиса...
Шмидт презрительно махнул рукой:
– Такой звонок любой может организовать из вестибюля отеля.
– Конечно, может, это известный трюк, если вы ждете подвоха. Но я-то ничего не подозревал. И не забывайте, Холлистер обманул и отель.
– Знаю, – кивнул Шмидт, – но с помощью всего лишь визитной карточки такое дело не провернешь. Мне начинает казаться, что речь идет о мошеннике высшей пробы. Но во всем этом есть что-то непонятное... На кой черт аферисту красть яхту?
– В том-то и дело, – согласился Ингрем. – Продать он ее не может, и даже покинуть на ней страну без документов нельзя.
– Скажите, а кто оплачивал ваши расходы, когда вы осматривали все эти яхты?
– Конечно я сам. Холлистер дал мне чек на двести долларов и сказал, что, если расходы окажутся больше, надо сохранить счета и мне возместят убытки. Поэтому-то я и хранил все эти счета и билеты.
– А где сам чек?
– Я не смог обналичить его сразу, потому что был конец недели, к тому же я взял с собой достаточно денег, поэтому послал его в банк из Тампы, кажется, во вторник, – он развернул перед Шмидтом свою чековую книжку. – Здесь указаны поступления.
Тот просмотрел книжку и коротко кивнул Квину, который тут же вышел.
– Вы можете описать Холлистера? – спросил Шмидт.
– Мне показалось, что ему под сорок. Почти шести футов роста, поджарый, но крепкого сложения, загорелый, сильные руки, знаете, как у теннисистов. Глаза, насколько помню, голубые. Волосы таким коротким ежиком, вроде бы русые, тронутые сединой. Производит впечатление незаурядного и энергичного человека, из тех, кто широко улыбается и крепко пожимает руки.
– Вы, случайно, не заметили, какие у него были часы?
– Как ни странно, заметил. Большущие такие и с множеством всяческих прибамбасов. Кажется, их называют хронографами, знаете, с окошечками, в которых появляются число, день недели и все такое.
Шмидт достал из кармана пиджака часы и положил их на стол.
– Вроде этих?
Ингрем удивленно посмотрел на часы.
– Да, очень похожие. Такой же филигранный золотой корпус и все остальное... Откуда они у вас?
Шмидт закурил сигарету и, сдвинув ее в уголок губ, проговорил:
– В море подобрали.
– Как это? – изумился Ингрем.