В понедельник утром Томми с Питом отправились к прокурору и ввели его в курс последних событий — Эллиот Осборн в пятницу вечером уехал в Вашингтон и ни о чем не знал. Томми сообщил ему об убийстве доктора Мэдден и о встрече в доме Уилла Стаффорда.
— Это шарф миссис Уилкокс. Она утверждает, что попросила мужа положить его к себе в карман, а он говорит, она велела оставить его рядом с ее сумочкой.
Осборн задумчиво барабанил пальцем по столу.
— Шарф довольно длинный. Вряд ли он поместился бы в карман летнего пиджака.
Томми кивнул:
— Я тоже об этом подумал. К тому времени, когда его использовали, чтобы задушить Марту, часть от него уже была отрезана. С другой стороны, Уилкокс солгал жене, сказав, что звонил Лоуренсам. Он объяснил это тем, что Марта к тому времени уже исчезла и он не хотел беспокоить их по пустякам.
— А что нам известно про этого Уилкокса?
Пит Уолш достал блокнот:
— Серьезная академическая карьера. Закончил ее ректором Инок-колледжа. На пенсию ушел рано, двадцать лет тому назад. Будучи ребенком, проводил лето в Спринг-Лейке, поэтому и решил здесь поселиться. Регулярно публикуется в научных журналах. В Спринг-Лейке слывет кем-то вроде городского архивариуса.
— Что очень подходит под теорию Эмили Грэм, которая убеждена, что убийца Марты имел доступ к каким-то записям о женщинах, убитых в конце девятнадцатого века, — вставил Томми Дагган. — Готов поклясться, Уилкокс лжет, когда говорит, что не знал доктора Мэдден. Я хочу покопаться в его прошлом. Уверен, что там немало темных пятен.
Далее Томми и Пит рассказали Осборну о воскресном звонке Эмили Грэм.
— У нее потрясающее самообладание, — сказал Томми. — Когда мы приехали, она была бледна как смерть, но держалась стойко. Она считает, что кто-то решил еще раз сыграть в игру, в которую с ней играли в Олбани. Я также побеседовал с Mapти Бровски. Это детектив, который занимался в Олбани делом о преследовании Грэм.
— И что он сказал? — спросил Осборн.
— Он возобновил расследование. У него на подозрении двое: бывший муж Эмили Грэм и тот тип, которому она помогла избавиться от обвинения в убийстве.
— А ты что скажешь?
— Лучший вариант: розыгрыш, — сказал Томми. — Какие-нибудь подростки узнали, что Эмили подвергалась преследованиям, и решили позабавиться. Худший вариант: тот, кто убил Марту Лоуренс, играет с Грэм, как кошка с мышкой.
— Какой из вариантов ты выбираешь?
— Розыгрыш. А вот убийство доктора Мэдден наверняка связано с делом Марты Лоуренс. Готов биться об заклад: убийца Марты был пациентом доктора Мэдден и опасался, что она о нем расскажет. Не думаю, что он полный кретин и стал ошиваться около дома Эмили Грэм — слишком велик риск, что его заметят.
— А если в Спринг-Лейк приехал настоящий преследователь Грэм?
— Извините, что прерываю вас, — сказала по интеркому секретарша Осборна, — но звонит мисс Эмили Грэм. Говорит, что ей срочно нужен детектив Дагган.
Томми схватил трубку:
— Дагган слушает. — Он сразу нахмурился. — Сейчас будем, — сказал Дагган и, повесив трубку, взглянул на Осборна. — С утренней почтой ей пришла неприятная открытка.
— Опять преследователь? Снова ее снимок?
— Нет, рисунок. Две надгробные плиты. На одной написано: «Карла Харпер». А на второй — «Летиция Грегг». Если верить рисунку, обе похоронены в Спринг-Лейке, на заднем дворе дома номер пятнадцать по Ладлем-авеню.
Утро понедельника началось у Эрика Бейли рано — его пригласили выступить по местному телевидению. Эрик, худенький и невысокий, вихрастый, в очках без оправы, внешность имел самую непрезентабельную. В голосе проскальзывали нервные, визгливые нотки.
Ведущий утренних новостей, увидев Бейли в списке гостей, язвительно заметил:
— Когда этот тип появляется на экране, раздается оглушительный щелчок — телезрители Олбани дружно переключаются на другие каналы.
— Многие в городе вложили деньги в его компанию, — возразил коммерческий директор. — Последние полтора года акции падали в цене. А теперь Бейли утверждает, что его новое программное обеспечение произведет революцию в компьютерном мире. Может, он и похож на говорящего бурундука, но послушать его стоит.
— Благодарю за комплимент. И вас, и вас.
Никто не заметил, как в студию вошел Эрик Бейли. Он улыбнулся уголком рта, словно наслаждаясь общим смущением, и добавил:
— Я подожду в гримерной, пока вы все подготовите.
Камеры наблюдения, которые Эрик собирался установить в доме Эмили, уже лежали в фургоне, и сразу же после интервью он отправился в Спринг-Лейк. Он знал, что не стоит гнать слишком быстро. Но злость и обида были столь велики, что его так и подмывало вдавить педаль газа в пол. На все насмешки, на все издевательства он хотел отвечать одним — нагонять на людей страх.
И уж он-то придумает, как отомстить этим двум наглецам с телевидения. Дайте только срок.
В Спринг-Лейке он окажется между часом и двумя. Дорогу он уже изучил. Со среды это была уже третья поездка туда.
— Не ожидала увидеть вас так скоро, — сказала Эмили Томми Даггану и Питу Уолшу, открыв им дверь.
— И мы не ожидали, что придется так скоро вернуться, — ответил Дагган. — Как спали?
Эмили пожала плечами:
— Хотите сказать, по моему виду понятно, что ночью я не спала? Вынуждена признаться, что вчерашняя фотография меня доконала.
— Вы живете одна, и было бы гораздо...
— Из этого дома я никуда не уеду, — перебила она и проводила детективов в кабинет. — Вся почта до сих пор была адресована либо Кьернанам, либо «Жильцам», — сказала Эмили. — А вот это — лично мне.
Это был грубый набросок — дом, двор и подпись «Ладлем-авеню, 15». В дальнем левом углу, за домом, были изображены два надгробия. На одном имя Карлы Харпер, на втором — Летиции Грегг.
Томми достал из кармана пластиковый пакет и, взяв открытку за уголок, положил в него.
— Мисс Грэм, это может быть чья-то злая шутка, однако есть вероятность, что все это правда. Мы проверили: дом номер пятнадцать по Ладлем-авеню принадлежит пожилой вдове. Надеемся, она будет столь любезна, что разрешит нам перекопать двор.
— А сами вы как считаете? Правда это или нет? — спросила Эмили.
— После того, что нашли здесь, — Томми кивнул в сторону несостоявшегося бассейна, — думаю, что такое очень даже возможно. Но пока я попросил бы вас об этом не распространяться.
Эмили вспомнила про Ника Тодда. Он позвонил ей уже после того, как принесли почту, но о новом послании она ему не рассказала. Вчера, когда они, вернувшись из ресторана, обнаружили на полу конверт с фотографией, он уговаривал ее на время переехать на Манхэттен. Но Эмили ответила, что камеры, которые установит Эрик, помогут выяснить, чьих рук это дело.
Это все напускная храбрость, думала она, проводив Томми с Питом и заперев за ними дверь. На самом деле я до смерти напугана.
А ну, прекрати сейчас же, велела она себе. Займись чем-нибудь. Позвони доктору Уилкоксу, спроси, можно ли завезти ему книги. Потом отправляйся в музей, изучи тамошние материалы. Хорошо бы узнать, кто где жил в конце девятнадцатого века. Должна же быть карта города тех времен. И стоит купить настольную игру «Монополия» — к ней прилагаются маленькие пластмассовые домики, которые очень пригодятся. Она нарисует на листе картона план города, каким он был в девяностые годы девятнадцатого века, а домики поставит там, где жили друзья Мадлен.
Боб Фриз, облаченный в темно-синий пиджак и серые брюки, сидел в своем кабинете на втором этаже ресторана «Сизонер». Он взглянул на часы. Без пяти час. С минуты на минуту должен появиться потенциальный покупатель, Доминик Бонетти.