Через четыре часа, засыпая поздно ночью в своей кровати, она все никак не могла избавиться от странного чувства дежавю, не покидающего ее с момента встречи с Яном. Но как бы она не пыталась, все не могла вспомнить, где уже все это видела.
Глава 4. Ян «Грустная сказка»
«In my heart, in my soul
I really hate to pay this toll
Should be strong, young and bold
But the only thing I feel is pain»
Halloween «A Tale That Wasn’t Right», 1987
Уже давно Ян не испытывал такой ярости, как этой ночью. Казалось, что именно сегодняшняя выходка Леона (которая, впрочем, не особо отличалась от предыдущих) была последней каплей. Раздражал даже не сам факт, что единственный близкий друг бесповоротно утопал в болезненной эйфории наркотиков, а то, что Ян, прилагая все усилия, ничего не мог с этим поделать.
На часах было начало пятого утра, когда Ян вышел из душного здания больницы на свежий воздух, наполненный запахами еще спящего города. Асфальт был влажным от только что прошедшего дождя, но тем не менее, Ян аккуратно сел на бордюр, вытянув перед собой ноги. Голова была тяжелой и мутной, как бывает после долгого пребывания под палящим солнцем, и в ней металась лишь одна мысль: «Когда, черт возьми, все это прекратится?» Парень достал из кармана джинсов пачку Marlboro Gold и с неподдельной грустью обнаружил, что внутри осталась всего одна сигарета. «Блять, вся пачка за ночь», - думал Ян, со вздохом наполняя легкие горьким никотином. Он поднял голову к серому и неприветливому небу, надеясь, что с выдохом и дымом из него уйдет вся злость и разочарование.
В добавок ко всему, еще одной причиной раздражения было то, как от всего происходящего страдала Кети. То, как она уже в который раз силой вытаскивала Леона из этого злосчастного притона, как едва сдерживала слезы, глядя на то, как усмиряли его работники госпиталя, и как в итоге тихо плакала, закрыв лицо руками, когда смотрела на бледное, словно уже давно мертвое, лицо синеволосого. Ян буквально испытывал физическую боль, наблюдая за всем этим, имея возможность лишь словами попытаться поддержать девушку. Стоит ли вообще говорить о том, что пассия Леона – Алиса – ни разу не видела его в таком состоянии и даже никогда не удосуживалась позвонить и узнать о его самочувствии? Стоит ли говорить, что в итоге Леон все равно приходил к Алисе, и первые пару дней все было хорошо – хрупкая иллюзия «хэппи энда». А потом ссора, злость, и все начиналось сначала. Замкнутый круг, в который они оба загнали себя сами.
Эту последнюю сигарету Ян выкурил до фильтра и затушил окурок о грязно-серый бордюр. В этот же момент от услышал позади себя тихие шаги, и даже не оборачиваясь, знал, кто к нему направляется. Спустя несколько секунд Кети опустилась на мокрый асфальт рядом с Яном и глубоко, отрывисто вздохнула, обняв себя за плечи и прижав колени ближе к груди. От туши на ресницах не осталось и следа – черными потеками она теперь красовалась на побледневших щеках и рукавах толстовки. Серо-синие волосы спадали вниз непричесанными локонами, а плечи мелко подрагивали, хотя девушка уже не плакала. Они сидели в тишине несколько минут: Ян знал, что в такие моменты нужно просто быть рядом и ни в коем случае не говорить никаких успокаивающих дежурных фраз, потому что они только спровоцируют новую волну эмоций.
Спустя какое-то время Кети заговорила сама:
- Он был на грани сегодня, - ее голос дрожал сильнее, чем стакан воды в руках пьяницы. – Мне сказали, что еще немного… и его бы просто не откачали, - будто бы острым лезвием, режущим горло, было для девушки каждое произнесенное ею слово.
Она аккуратно положила голову на плечо Яну, прикрыв уставшие, красные от слез и отсутствия сна глаза. Парень в ответ лишь приобнял ее слегка, мягко проводя ладонью по спине. Он понимал, что сейчас говорить что-то бесполезно, потому что все вот эти «но все же обошлось» или «все будет хорошо» будут неприкрытым враньем.
- Его маму оповестили? – спросил Ян, глядя на горизонт, где начинал разгораться болезненно-бледный рассвет.
- Она уже здесь. Я потому и ушла, что не вынесла бы смотреть на ее реакцию, - бесцветным голосом ответила ему Кети, но глаза так и не открыла. – Господи, как же мне ее жаль…
Мать Леона была ничем не примечательной женщиной в возрасте за пятьдесят. Насколько Яну было известно, она работала медсестрой всю свою жизнь и получала не очень много денег. Леона и его младшего брата, Никиту, содержал их отец, уже много лет работающий заграницей. Наверное, и отсутствие отца повлияло на жизнь непутевого старшего сына, потому что его мама не имела над ним никакой, по сути, власти. Упрямый парень никогда не прислушивался к ее советам, постоянно ругался с братом, сбегал из дома еще когда учился в школе. А потом попробовал наркотики, и его без того не особо радостная жизнь еще более стремительно покатилась под откос.