– Не испытывай моего терпения, – и ей пришлось заняться своим внешним видом.
– Внимание! Всем стать мордами вон к той стене! – Два револьвера Петуха были более чем весомым аргументом для того, чтобы незамедлительно исполнить это требование. Только Лиса, пристегнутая к мертвому Медведю, оставалась лежать на полу. Лягушка уже приноравливалась, как ей там лучше встать к стенке, когда Петух окликнул ее:
– Иди сюда! – Та подошла. – Возьми револьвер и направь на них. – Видя, что Лягушка ничего не понимает, Петух продолжил: – Если хоть кто-то дернется или что-то скажет – стреляй!
До Лягушки наконец дошло.
– А! В отличие от Медведя, ты поверил, что я новый начальник полиции…
– Нет, – отрезал Петух, – просто ты тоже хотела выпить кофе. Так что это кто-то из них.
Лиса уже нашла ключ, когда тело Медведя дернулось от попавшей в него пули.
– Ключ, тварь! – Петух подошел к ней и, забрав ключ, выкинул его в камин.
– Сволочь! Гад! Поганый заднеприводный ублюдок! – Лиса была серьезно разочарована ходом событий. – Когда ты сдохнешь… – но труп Медведя еще раз содрогнулся, и ей пришлось заткнуться.
– А сейчас нам придется все выяснить, – Петух присел за стол и принялся заряжать револьвер. – Медведь предположил, что кто-то из вас, стоящих у стены, а может и все, стоящие у стены, в сговоре с этой дрянью. И кто-то из вас отравил кофе, от которого Медведь помер, и от которого могли помереть другие достойные обитатели этого места.
– Например, я, – процедила Лягушка, сжимая револьвер. – И мне кажется, я знаю, кто виноват.
– Не спеши, – предостерег ее Петух. – Спешить нам некуда. Мышь!
Мышь повернулась к обладателям револьверов.
– У меня не выходит из головы тот разговор с тобой, когда мы ставили в сарай нашу таратайку, – сказал, вставая, Петух. – Потом я вошел сюда, осмотрелся. Потом твоя пицца… Скажи всем еще раз, будь добра, как долго Мухи нет здесь?
– Примерно неделю. Я же говорила – она решила быстренько слетать на юг, что-то там подвернулось. Вот и попросила меня поглядеть за этим местом.
– Я очень часто ел пиццу в своей жизни, – заметил Петух. – И всегда – если это было одно и то же место – вкус конкретной пиццы там был один и тот же, ведь повар тоже был один и тот же. Так было и у Мухи. Тогда почему – если, как ты говоришь, ее уж неделю как нет – пицца точно та же?
Ответа не последовало, только Лягушка присвистнула.
– А вот это кресло, прикрытое сейчас пледом – кресло Мухи. Она всегда сидит в нем. Здесь все – Мухи, и кресло – Мухи, и она по жизни настолько ленива, что если куда-то и направится, то только вместе с этим креслом. И я думаю, – Петух резко сдернул плед, – м-м, я оказался прав…
– Что там? – засуетилась Лягушка, переводя взгляд со стоящих у стены на Петуха и обратно.
– То, что я и думал, – ответил Петух, – пятна смерти Мухи.
– О-о, – закатилась Лягушка, – вот как, значит? Вот как?
– Получается, – задумчиво произнесла Мышь, – что ты, Петух, обвиняешь меня во лжи? На основании чего-то там, что тебе помнится, и чего-то, что тебе показалось? Притянуто за уши…
– Не так все и притянуто, – засмеялся Петух, – и я докажу это элементарно. Пару лет назад Муха повесила над баром объявление: «Крысам и козлам вход воспрещен!»
Лягушка залилась хохотом. Петух же посерьезнел.
– Я помню это объявление с первых дней, как оно появилось. А знаешь, Мышь, почему оно исчезло? – Мышь молчала, и Петух продолжил: – Здесь постоянно спорили о критериях того, кого точно считать козлом. И поэтому когда ты мне говоришь, что Муха решила слетать на юг – это маловероятно, но возможно. А вот когда ты сказала мне, что Муха обратилась к такой крысе, как ты, поглядеть за этим местом, самым драгоценным местом для нее на всем белом свете, – вот именно это я и имел в виду, когда сказал, что это совершенно не похоже на правду. Вот теперь я обвиняю тебя во лжи. И если ты лжешь, – а это так, – то ты и убила Муху! – и Петух опустошил весь барабан револьвера в стоящую перед ним Мышь.
Все молчали. Петух тем временем подошел к столу и стал невозмутимо заряжать револьвер.
– Нас становится все меньше. Но мы ни на йоту не продвинулись в расследовании того, кто же все-таки отравил кофе, – он сел на стул и поглядел на стоящих у стены Блоху и Зайца. – Мышь играла на пианино, следовательно, это не она. Тогда кто?
Никто не ответил.
– Хорошо. Если никто не признается, – продолжил Петух, – в том, что хотел отравить нас и спасти Лису, я просто вылью весь кофейник в глотку этой дряни. Итак? Ну? Ладно, время вышло…