Сам Максим считал: поступил он правильно и по-житейски мудро. Митька с рождения рос маменькиным сынком — за супругой ходил хвостиком, к нему совсем не тянулся. С Женькой они друг друга с полуслова понимали. А когда — нечасто — мальчик оставался с ним вдвоем, Максим понятия не имел, о чем с ребенком разговаривать и как его развлекать. После того как жена вдовцом его оставила, думал (без особого желания): надо с мальцом отношения налаживать. Но Митяй прилип к своей опекунше — ей все секреты, с ним по-прежнему холоден и насторожен. И зачем головой о каменную стену биться? Всем в итоге получилось хорошо. Бездетной Садовниковой — готовый, качественный ребенок. Митьке — хорошая мать (Максим признавал: обращаться с ним Татьяна умела). Ему — свобода. Но Садовникова никогда не уставала упрекнуть: забросил, мол, совсем сына. Только когда ему? То работа, то по хозяйству — Лариска, жена новая, двойню родила. Да и бывший Женькин хахаль обратился теперь в ухажеры Татьяны и к Митьке проявлял отцовские чувства.
Когда Садовникова оформляла опеку, Максиму предлагали официально отказаться от сына. Он колебался, Татьяна тоже — не уверена была, что единоличную ответственность потянет. В итоге чиновники предложили родительские права оставить, просто написать заявление: «в связи с тяжелой жизненной ситуацией прошу передать ребенка на воспитание гражданке такой-то».
Садовниковой достались пособия от государства, а ему — право интересоваться, как сын живет. Максим особо не злоупотреблял — с новой семьей забот хватало. Но с днем рождения, с Новым годом Митьку поздравлял (Татьяна всегда за день звонила, напоминала). В гости к сыну не ездил, с ним вдвоем тоже никуда не выбирались — зачем ему надо, если мальчик сам инициативы не проявляет?
И тут вдруг в начале учебного года Татьяна звонит, зовет на разговор.
Максим поначалу испугался: устала работать мамочкой, хочет сына вернуть. Но речь пошла совсем о другом. Садовникова начала его расспрашивать, как Митька на теннис ходил.
— Раскололся все-таки, — снисходительно улыбнулся отец. — Хотя меня умолял ничего тебе не рассказывать.
И неохотно поведал: идея с теннисом была исключительно Женькина, сам он возражал — спорт дорогой, клуб — от дома не близко. Но супруга совала ему под нос бумажки: тестирование она сыну провела, и выявило оно исключительные способности. Хотя Митьке — только три года, что там можно понять в этом возрасте?
— В итоге сказал ей: хочешь дурью маяться — валяй. Но я его на тренировки возить не буду.
Поначалу сын был в восторге, дома постоянно мячиком об стенку стучал — хорошо хоть не взрослым, а мягеньким, почти плюшевым, шума немного. Женька тоже радовалась: Митя в группе лучше всех, на лету схватывает.
— А дальше, понятное дело, разводить её стали. Бешеный талант, надо индивидуально тренироваться. Я, конечно, был против.
— Почему? — вцепилась Татьяна.
— Три года мальцу! Ему в машинки надо играть. А они каждый вечер после садика на тренировку!
— Еще и стоило дорого, наверно, — прищурилась.
— Дорого! — не смутился. — Тренеру по две тысячи, и корт вечером, как крыло самолета. Никакой зарплаты не хватит.
— А кто платил?
— Так весь совместный бюджет в крысиную нору и летел. Ты посчитай, сколько это в месяц выходит! Только тренеру сороковник! Плюс аренда, ракетка, форма!
— Но разве талантливых детей государство не поддерживает?
— В три года — никак! Женька мне заливала: надо потерпеть, его обязательно заметят, позовут в сборную, тогда полегче станет, хотя бы корты бесплатные и часть тренировок тоже. Но во‑первых, не факт, что отберут, а во‑вторых — сколько ждать? До одиннадцати лет минимум! Да и Митька: пока игрушечки-салочки на тренировках были, то все нравилось ему. А как стал тренер его заставлять впахивать — сразу нытье, капризы.
— Я, конечно, не методист, но разве трехлетний ребенок теоретически может впахивать? — задумчиво сказала Татьяна. — Совсем ведь маленький, ему играть надо. И нагрузок серьезных нельзя.
— Женька по этому поводу тоже с тренером спорила, — кивнул Максим. — Но тот ее убеждал: да, обычным детям надо просто играть. А если талант — подход иной. Примеры приводил — как топов чуть не с пеленок к спорту приобщали. Был такой спортсмен лысый — Агасси, что ли, — так ему отец в грудном возрасте ракетку в ладонь вкладывал. Чтобы привыкал. А Мартину-какую-то-там мать с двух лет заставляла по тысяче ударов об стенку каждый день делать.
— А Женя хотела сделать из Мити топа?
— Сама она не знала, чего хотела. Вроде и соглашалась, что тренер прав, но Митьку тоже жалела. Другого ему пыталась найти коуча — с более щадящим подходом.