– Этот доклад мы сами подготовили, – отвечают мне из Москвы. – Мы только что завершили работу над ним, так что ваш доклад нам не нужен.
– Почему вы это делали? – удивляюсь я. – Ведь эта работа была мне поручена. Меня для этого специально пригласили в Мюнхен.
– Ваша секретарша сказала, что этим должны заниматься мы.
Я в полном недоумении кладу трубку.
– Как же это? – спрашиваю у Шуберта.
– Ничего, – говорит он. – Два доклада вместо одного – не страшно.
Хуже было бы, если б доклад вообще никто не подготовил.
И чего я, спрашивается, целый месяц корпел над этим докладом? Лучше бы гулял по Мюнхену.
Пишу мейл на Родину. Шуберт заглядывает мне через плечо. "Что означает слово "бардак"? – спрашивает он.
Я объясняю.
– Понятно. И почему это слово стоит рядом с названием нашей фирмы?
– Мне кажется, оно очень хорошо описывает положение дел здесь.
Шуберт садится и строго смотрит на меня.
– Зачем ты берешься делать выводы о том, чего не понимаешь? Нашей фирме больше ста лет, это одна из крупнейших и успешнейших фирм мира, а ты, не разобравшись, бросаешься такими словами.
– А как еще это назвать? Пригласили человека из России, целый месяц платили ему зарплату, а оказывается, что все напрасно.
– Почему напрасно? Ты посмотрел Мюнхен, увидел, как мы работаем, побывал на переднем крае науки и техники. Разве ты этого не хотел?
– Хотел. Но разве Фирма должна платить деньги за мою экскурсию по
Мюнхену?
– Что ты называешь деньгами. Это не деньги. Это меньше, чем одна стиральная машина. Если для тебя это деньги, то радуйся. Если хочешь знать, за столько здесь никто не работает, так что, считай, ты и не работал.
Я убираю из мейла слово "бардак". Действительно, что я понимаю в экономике?
Мой последний день в Германии. Мне уже не нужно на работу. Я никуда не спешу. Как обычно, с утра стою на платформе.
"Отъезжающие в Дахау, побыстрее на посадке!" – привычное объявление.
Я сажусь в поезд и еду до конечной остановки.
Дахау – небольшой городок к северу от Мюнхена. Всего несколько минут на электричке.
Табличка на станции показывает остановку автобуса, идущего к мемориалу.
Минут десять пути.
Окраина города. Высокая стена с колючей проволокой поверху.
Сохранившаяся с тех времен надпись предостерегает не перелезать через ограду. Боже мой! Неужели кому-то приходило в голову туда лезть?!
Вход в мемориал через отверстие в стене. У входа висит плакат, на котором как-то застенчиво приглашают посетить также замок и дворцовый парк. Дахау это не только концентрационный лагерь.
На плацу перед административным зданием горит вечный огонь. Надпись
"Никогда больше!".
Вокруг множество туристов из разных стран. Здесь голоса смолкают. У всех серьезные лица. Только птицы поют так же, как и по ту сторону стены. Им безразличны дела людей. Люди же стараются ступать тихо, говорят только шепотом. Обстановка угнетающая, хотя выглядит все это совсем не страшно. Просто площадь, длинное одноэтажное строение. В окнах отблески яркого летнего солнца.
Напротив ряды засыпанных гравием прямоугольных площадок. Здесь раньше стояли бараки, после войны их снесли. Один барак отстроили заново, чтоб туристы могли посмотреть, как жили заключенные.
Здание разбито на небольшие отсеки, в каждом из них воспроизведена обстановка, соответствовавшая разным периодам истории лагеря.
Дахау – самый первый концентрационный лагерь, его построили почти сразу после прихода Гитлера к власти. За десять лет его истории в нем многое менялось.
В первые годы здесь создавались минимальные человеческие условия для заключенных. В то время у каждого была своя койка, даже полка для личных вещей. Тогда отсюда даже выпускали. Со всех отпускаемых брали расписку, что они не будут рассказывать, что здесь увидели. Не знаю, соблюдали ли они это обещание. Наверное, обо всем этом рассказывать и вовсе не хотелось, а хотелось забыть как можно скорее.
После условия становились все хуже и хуже. Лагерь был переполнен заключенными. В конце их складывали рядами на длинные многоэтажные полки, но и в таких условиях места хватало не всем.
Про историю лагеря рассказывает выставка в административном корпусе.
Фотографии, документы заключенных, воспоминания очевидцев, маленький кинозал.
Это был далеко не самый страшный лагерь, не лагерь уничтожения.
Здесь была своя газовая камера, но она почему-то не работала. В нее тоже можно зайти, это немного в стороне, в здании крематория. А рядом кладбище. На братских могилах таблички с годами захоронений, красивые клумбы. Красиво, ухоженно. Больше похоже на ботанический сад, чем на кладбище.
Позади бараков католический монастырь и несколько церквей разных религий. Есть и небольшая православная часовня.
Сейчас посетители заходят с задней стороны мемориала. Раньше вход был со стороны города. Там и решетчатые ворота с надписью "Работа делает свободным". Они совсем не большие, я их не такими себе представлял.
Дорога от ворот сейчас перегорожена забором. За ним виднеются городские постройки.
Город совсем рядом. Люди жили у самого концентрационного лагеря, каждый день видели, как заключенных выводили на работу. Знали ли местные жители, что там, за стеной? Вряд ли они этим очень интересовались. Зачем? Кому стало бы легче, узнай они, что происходит по ту сторону колючей проволоки. Они-то по эту. И то хорошо.
Выйдя из лагеря, еду домой. Мне не хочется осматривать замок и дворцовый парк. Возможно, они очень даже достойны внимания, но желания задерживаться в Дахау после посещения мемориала больше не остается.
И вот я в аэропорту.
Последнее дело, которое мне надо сделать в Германии – получить налог, уплаченный за покупки здесь. За товары, вывозимые из Германии можно получить обратно налог с продажи. Это не очень большие деньги, поскольку купил я не много, но около сотни марок за видеокамеру мне должны вернуть.
В очереди на таможню передо мной стоит группа китайцев. Они предъявляют несколько чемоданов ювелирных изделий. Вот уж кому вернут действительно огромную сумму.
Протягиваю таможеннику чек.
– Товар надо показать, – улыбаясь, говорит он.
– Конечно! – я наклоняюсь к чемодану.
Таможенник машет рукой:
– Да что вы, шуток не понимаете!
Конечно, речь идет всего о сотне марок. Ради этого не стоит распаковывать вещи.
Иду за деньгами в кассу. Кассир, видимо, китаец, здоровается со мной по-английски. Я здороваюсь по-немецки и протягиваю ему чек и паспорт.
– Гражданам ЕС налог не возвращается, – говорит он.
– Извините, – говорю я и беру документы обратно.
Обидно. А ведь я знал. Обидно, сто марок для меня довольно большая сумма.
– Когда Россия вступила в ЕС? – спрашиваю на всякий случай.
– Вы из России? – удивляется китаец. – Тогда другое дело. Вам можно вернуть налог.
Это значит, он меня за немца принял, потому, что я по-немецки говорил. А ведь я действительно чуть было не поверил, что Россия уже вступила в ЕС. Меня уже ничем не удивить.
Захожу в магазин беспошлинной торговли. Товары, хоть и беспошлинные, но довольно дорогие. Посетителей не много. Видимо, с моего рейса: несколько человек в форме Аэрофлота и двое молодых людей с характерными короткими стрижками. Один из них на ломаном английском пытается выспросить у кассирши, сколько блоков сигарет можно везти отсюда в Россию. Интересный экземпляр: в России те же сигареты стоят раз в десять дешевле.
Через несколько часов я уже буду в Пулково. Даже не верится. Будущее представляется туманным и таинственным. А прошедший месяц кажется сном, неправдоподобной сказкой о том, как я ездил в Мюнхен, чтобы поработать в знаменитой Фирме, на переднем крае науки и техники.