Ее щит в этот момент лежал у нее на коленях в бездействии. Она погладила его рукой, сдерживая смех.
– Завтра я сопровождаю автобус с пассажирами к леднику, – сказала она, отступая под прикрытие здравого смысла. – Потом на обед в Банф, потом на гору по канатной дороге.
– Желаю вам хорошей погоды.
– У Лорриморов персональная машина с шофером.
– А у кого-нибудь еще есть?
– Теперь, когда миссис Квентин сошла, – нет.
– Бедная старушка Даффодил, – сказал я.
– Бедная? – воскликнула Нелл. – Вы знаете, что она вдребезги расколотила зеркало у себя в купе?
– Да, слышал. А мистер Филмер едет с вами на автобусе?
– Пока не знаю. Он интересовался, есть ли здесь спортивный зал, – он любит тренироваться с гирями. В автобус будут пускать всех, кто захочет, я не знаю, кто там будет, пока мы не отправимся.
Хорошо бы посмотреть, как они будут отправляться, подумал я, но это будет трудно, потому что теперь все уже наполовину знают меня в лицо, и долго находиться рядом с ними, оставаясь незамеченным, я не смогу.
– Ануины спустились в вестибюль и направляются ко мне, – сказала Нелл, поглядев в сторону.
– Верно.
Я не спеша встал, отнес карточку, которую она мне дала, к портье и расписался в книге. Сзади до меня доносились голоса Ануинов, которые сообщали ей, что идут прогуляться по берегу и что это самое замечательное путешествие в их жизни. Когда я, получив ключ от своего номера, обернулся, они уже выходили через стеклянные двери в сад. Я снова остановился возле Нелл, которая теперь встала.
– Может быть, увидимся, – сказал я.
– Может быть.
Я улыбнулся ей:
– Если случится что-нибудь необычное...
Она кивнула:
– То вы в шестьдесят втором номере.
– А после Ванкувера? – спросил я. – Что потом?
– Сразу после скачек у меня забронировано место в самолете обратно в Торонто – красноглазый рейс.
– Что значит – красноглазый?
– Ночной.
– Так скоро?
– Откуда я знала, что мне не захочется уезжать?
– Ну, пока и на том спасибо, – сказал я.
– Не подумайте ничего такого, – степенно возразила Нелл. – И помните о своем скромном общественном положении.
Бросив на меня озорной взгляд, она пошла прочь, а я довольный отправился на шестой этаж того крыла, где не жили владельцы, и обнаружил, что отведенный мне номер находится в конце коридора, рядом с номером Зака.
Его дверь была открыта настежь, и в ней, не входя в номер, стояли Донна и Пьер.
– Заходите, – сказала Донна, увидев меня. – Мы как раз прогоняем сегодняшнюю вечернюю сцену.
– И у нас чертовски большая неприятность, – добавил Пьер. – Нам позарез нужны любые советы.
– Но, может быть, Зак не захочет...
Тут к двери подошел он сам.
– Зак готов выслушать советы даже от шимпанзе, – сказал он.
– Хорошо, я только сниму плащ. – Я указал на свою дверь. – Я в соседнем номере.
Я зашел в свой номер, из которого открывался такой же прекрасный вид на горы, озеро, леса и ледник, и отсюда, сверху, это выглядело, пожалуй, еще эффектнее, чем из вестибюля. Я снял плащ и форменную одежду, которая была под ним, надел спортивный костюм и кроссовки и вернулся к Заку, на поле битвы.
Неприятность состояла в отсутствии одного актера, который должен был приехать, но вместо этого прислал телеграмму с извинениями.
– Он извиняется! – бушевал Зак. – Сегодня утром этот гад сломал руку и не может приехать. Как вам это нравится? Нашел себе оправдание – руку сломал!
Все остальные члены труппы тоже придерживались мнения, что это не оправдание.
– Он должен был играть мужа Анжелики, – сказал Зак.
– А как же Стив?
– Стив был ее любовником и деловым партнером. Их обоих убил Джайлз они только что обнаружили, что он присвоил весь капитал и их конный завод обанкротился. Теперь на сцене появляется муж Анжелики и спрашивает, где ее деньги, потому что она не изменила своего завещания и он оказался наследником. Он решает расследовать ее убийство сам, потому что считает, что ни конная полиция, ни я не сделали всего, что нужно. А теперь его здесь нет!
– Ну а почему бы вам не обнаружить, – сказал я, – что на самом деле муж Анжелики – Рауль и что это он наследует ее деньги? У него будет достаточный мотив, чтобы убить ее, потому что он еще не знает, что Джайлз присвоил деньги, верно? Этого никто не знает. А Рауль теперь, когда Анжелики нет в живых, может жениться на Донне, отчего Брикнеллы бьются в истерике. А что, если Рауль скажет, что это Брикнеллы сами подсыпали яда своим лошадям, а не Рауль, но они будут это отрицать и очень радоваться, когда его признают во всем виновным, потому что теперь будут знать, что он не сможет жениться на их дочери, раз он и есть предполагаемый убийца и должен сесть в тюрьму? И что, если окажется, что украсть собирались как раз лошадь Брикнеллов, только это хотел сделать Джайлз – обнаружить это вы можете позже, чтобы продать ее и на эти деньги удрать из страны, как только он попадет в Ванкувер?
Они только рты разинули.
– Не уверен, что во всем этом есть хоть какой-то смысл, – сказал через некоторое время Зак.
– Неважно, я думаю, они не заметят.
– Ах вы, циник этакий...
– А я не вижу, почему бы и нет, – сказала Донна. – И у меня будет прекрасная слезливая сцена с Пьером.
– Ну и что? – спросил Зак.
– А я такие люблю.
Все взялись за дело и вскоре придумали драматическое разоблачение (по информации, полученной Заком "из посторонних источников") – будто Рауль женился на Анжелике еще пять лет назад, но на вокзале в Торонто они в этом не сознавались, потому что, как не слишком убедительно объяснил Рауль, оба не ожидали увидеть там друг друга: он собирался заняться Донной, а она – Стивом.
Через некоторое время они разошлись переодеваться к выходу, и намного позже в тот же вечер я узнал от Зака, что сцена, разыгранная с большим подъемом, произвела настоящий фурор. Он пришел ко мне, держа в руках по бутылке – виски для себя и красное вино для меня, – и в изнеможении рухнул в кресло с видом человека, который отважно принял на собственные плечи все мировое бремя и все же остался жив.