– Я... Я с того поезда, который впереди вас! – крикнул я, махнув рукой вдаль, куда уходили рельсы, – насколько можно было видеть при свете прожекторов "Канадца", они были свободны.
– С какого поезда? – спросил кто-то, когда я наконец подошел к ним.
– Со Скакового поезда, – с трудом переводя дыхание, ответил я. Трансконтинентального... скакового... поезда... с таинственными приключениями.
Наступило молчание. Потом один из них сказал:
– Он должен быть в тридцати пяти минутах впереди нас.
– У него... – Я хватал воздух ртом. – У него загорелась букса.
Это многое для них означало – они сразу все поняли.
– Ого! – Тут они заметили мою форменную одежду. – Это вы зажгли огни?
– Да.
– Далеко тот поезд?
– Не знаю... Не помню... сколько я пробежал.
Они посовещались. Один, судя по его форменной одежде, был главным кондуктором. Двое, судя по тому, что были без формы, – машинистами. С ними стоял еще какой-то человек – может быть, заместитель главного кондуктора.
Они решили – то есть кондуктор и машинист решили, – что надо медленно двинуться вперед. Они сказали, что мне лучше сесть с ними в кабину.
Уже почти отдышавшись, я с благодарностью залез наверх и стоял там, глядя, как машинист отпустил тормоза, включил двигатель, и поезд тронулся со скоростью пешехода, освещая прожекторами пустые рельсы перед собой.
– Вы действительно бросили один огонь? – спросил меня машинист.
– Я думал, что вы не остановитесь. Это прозвучало как-то прозаично и слишком спокойно.
– Нас не было в кабине, – сказал он. – Тот огонь, который вы бросили, ударился о лобовое стекло, и свет от него я увидел там, в машине, где регулировал клапан. Хорошо, что вы его бросили... Я сломя голову кинулся сюда как раз вовремя, чтобы заметить тот, который вы поставили на рельсах, прежде чем мы на него наехали. Повезло, знаете ли.
– Да.
Действительно, повезло... Теперь я избавлен от угрызений совести, которые мучили бы меня всю жизнь.
– А почему кондуктор не сообщил по рации? – недовольно спросил кондуктор.
– Она не работает.
Он прищелкнул языком. Мы медленно двигались вперед. Еще немного – и будет поворот.
– По-моему, мы уже рядом, – сказал я. – Недалеко.
– Ладно.
Поезд еще замедлил ход. Машинист очень осторожно миновал поворот, и правильно сделал, потому что после того как он тут же нажал на тормоза и мы остановились, от желтого локомотива "Канадца" до начищенных медных поручней на задней площадке вагона Лорриморов оставалось всего метров двадцать.
– Ну-ну, – флегматично заметил машинист. – Не хотел бы я вдруг увидеть такое сразу за поворотом.
Только теперь я вспомнил, что где-то сзади, рядом с рельсами, остался Джонсон. Я точно знал, что на обратном пути не видел его лежащим на земле без сознания или мертвым; не видел его, очевидно, и никто из бригады "Канадца". Я подумал было: куда он мог деться, но в тот момент мне было не до него. Все, кто был в кабине "Канадца", спустились на землю и направились вперед, навстречу своим коллегам.
Я пошел с ними. Две кучки людей встретились и довольно спокойно поздоровались. Те, кто пришел с нашего поезда, как будто не сомневались, что "Канадец" остановится вовремя. И заговорили они не о фальшфейерах, а о горящей буксе.
Перегрелась букса самой задней из шести осей вагона с лошадьми, а перегрелась она из-за того, что из нее почему-то вытекла смазка – к такому выводу они пришли. Обычно так оно и случается. Они ее еще не вскрывали.
Букса была уже не раскалена докрасна, но все еще настолько горяча, что притронуться к ней было невозможно. Ее все время охлаждали снегом. Еще минут десять, наверное.
– Где Джордж Берли? – спросил я. Проводник багажного вагона Скакового поезда сказал, что его никто не может найти, но двое проводников спальных вагонов все еще заняты поисками. Он сказал, что сам, к счастью, находился как раз в вагоне для лошадей. Он почувствовал запах горящей буксы. Как-то однажды ему уже довелось познакомиться с таким запахом. Ужасный запах, сказал он. Он сразу прошел вперед и сказал машинисту, чтобы тот остановился.
– Иначе ось переломилась бы, и поезд мог сойти с рельсов.
Все кивнули. Им это было прекрасно известно.
– Вы предупредили кого-нибудь из пассажиров? – спросил я.
– Что? Нет-нет, не стоило их будить.
– Но... Но "Канадец" мог не остановиться...
– Никак не мог, ведь он увидел бы огни.
Их наивная вера изумила и испугала меня. Главный кондуктор "Канадца" сказал, что свяжется по радио с ближайшей станцией – Камлупсом, и оба поезда остановятся там, потому что там есть боковые пути, а не только один этот. Наверное, в Камлупсе скоро начнут беспокоиться, почему не прибывает Скаковой поезд. И он отправился говорить с ними.
Я прошел назад, миновал вагон с лошадьми, забрался в свой поезд и почти сразу же столкнулся с заместителем Джорджа, который шел вдоль поезда вперед.
– Где Джордж? – спросил я тревожно.
– Не могу его найти.
В его голосе прозвучало беспокойство.
– Есть одно место, где он может быть. – И дай бог, чтобы он был там, подумал я. Дай бог, чтобы он не лежал страшно изувеченным рядом с рельсами за много километров позади.
– Где? – спросил он.
– В одном купе. Посмотрите по списку. В купе Джонсона.
– Кого?
– Джонсона.
Тут появился другой проводник.
– Я все еще не могу его найти, – сказал он.
– Вы знаете, где купе Джонсона? – спросил я.
– Да, рядом с моим.
– Пошли посмотрим.
– Но заходить к пассажирам посреди ночи нельзя, – возразил он.
– Если Джонсон там, мы извинимся.
– Не понимаю, откуда вы взяли, что Джордж может быть там, – проворчал он, но пошел впереди нас и показал на дверь. – Вот его купе.