— Нет… нет…
Тим не разобрал, кто это прошептал, но увидел в глазах и тут же почувствовал этот ужас. Страх от осознания и ужас от чего-то предстоящего…
Купол начал рассеиваться, и тут Лиша закричала. Тонко и страшно, судорожно цепляясь за Сэла, роняя его на себя. Она не билась, не захлебывалась слезами, она просто кричала на одной ноте, и Тим чувствовал их боль. Где-то в районе сердца, словно на живую у тебя вырвали огромный кусок мяса и боль от этого не сходила, не затихала. Лиша кричала, пока не сорвала связки, и просто лежала, таращась в черное небо и намертво вцепившись в Сэла, который так и сидел, уткнувшись головой ей в живот, и Тим с ужасом понял, что его крика не слышал. Но зато в понимании Тима сейчас он видел кое-что похуже. Он как-то в раннем детстве услышал одну поговорку, из-за которой, возможно, и начал мечтать о профессии мага. Ведь тогда будет легче сносить боль от одиночества, отсутствия друзей и пренебрежения отца. У него ведь будет гордая причина… Да, он видел, как это делала Лана, но она ведь не маг, а магичка, простая женщина, да и тогда Тим не обратил на это внимания, но сейчас понимал, что видит, осознавал, что поговорка страшная, а не гордая. Потому что когда плачут маги, хуже уже не будет…
Резко открыв глаза, Тим сперва какое-то время, не моргая, смотрел на темный потолок, а потом зло прошептал:
— Если уж тебе важно совать в меня эти все воспоминания, хоть что-то приятное и весёлое я могу увидеть? Хватит этих ужасов, не может быть, чтоб в её жизни не было ничего хорошего! Я вам не фабрика по переработке кошмарных воспоминаний!
Остара, конечно же, ничего не ответила. Тим и не ждал. Но вся эта ситуация начинала подбешивать. И хуже всего было то, что ночь даже не перевалила за середину, спать хотелось очень. Но совсем не хотелось видеть очередную ужасную сцену…
Тим обречённо закрыл глаза, надеясь, что богиня не подсунет ему ещё одно «радостное» воспоминание.
Надежда не оправдалась. Сон-воспоминание не заставил себя ждать, но в этот раз хотя бы не было криков, крови и пепла. Лишь ярко освещённая комната с тремя альковами, двумя окнами по обе стороны от уютно потрескивающего камина и большим круглым столом, за которым легко могли бы уместиться человек шесть. Сейчас за ним сидели двое. Над камином висели часы и показывали одиннадцатый час. Ночи, если судить по темноте за окнами, одно из которых было распахнуто. Тим огляделся и остался доволен увиденным. Комната была обставлена в бежево-бордовых тонах, из мебели имелись ещё три массивных кресла у камина, толстый ковёр перед ним же, три платяных шкафа и три стеллажа для книг. Если б за столом не сидели юные Сэл с Лишей, Тим и так бы догадался, что это комната триады, и так понятно чьей. Хозяева комнаты же были чем-то увлечены, сидя рядом друг с другом. Тим подошёл ближе, с интересом их разглядывая. В кои-то веки они были в умиротворённом состоянии, без надрыва и страданий. Тим даже легко назвал бы их милыми и домашними: Лиша сидела на стуле, подтянув согнутые в коленях ноги к груди, и что-то старательно вырисовывала на листе бумаги. Выбившаяся из тугой прически прядь волос лезла ей в глаза, и девушка постоянно её сдувала. А ещё на Лише было не привычное платье, а что-то вроде… пижамы?
Сэл сидел рядом с закрытыми глазами, упираясь руками в стол. Рукава на полурасстёгнутой рубашке были закатаны до локтей, и Тим впервые увидел такие же татуировки в виде цепочек, как и у Лиши.
— Я закончила! — объявила девушка и перевернула листок, скрывая рисунок.
Сэл тут же открыл глаза, взял в руки карандаш и на своём листе начал что-то черкать. А потом они принялись сравнивать рисунки.
— Нет, у тебя всё же получается лучше, — вздохнул молодой некромант, уныло глядя на свои художества.
Осмотрев стол, Тим заметил, что подобных рисунков скопилось уже много.
— Но суть-то ты передал верно.
— А если возникнет необходимость передачи деталей?
— Мы только на днях выяснили, что можем смотреть глазами друг друга, а ты уже планируешь этому тактическое применение? Уже и в ректорат что ли доложил?