— Очередное криминальное происшествие в Северном муниципальном округе, — я поднялась с дивана, чтобы переключить телевизор на другую программу и не слышать очередной негатив.
— Алька, тоже мне, американцем заделался, а матери не мог прислать из своей дорогой Америки новый телевизор с пультом? — пробурчала я.
Административное деление в Москве недавно поменялось, поэтому я не придала значения произнесённому названию округа столицы, столько стало новых районов, округов.
Но не успела я нажать на кнопку переключения программ, как на экране телевизора увидела уже знакомое здание суда, в котором была сегодня утром.
— В восемнадцать часов сорок минут по московскому времени, при выходе из здания суда в упор была расстреляна судья…. — я безвольно опустилась на диван. Это была Татьяна.
В голове загудело ещё сильнее. Мой мозг, и так воспалённый от стресса последних трёх дней, неизвестности и страха за жизнь сестры, готов был взорваться. Выключив телевизор, я легла и накрылась пледом с головой. Мне казалось, что под ним я буду ощущать себя в полном одиночестве и безопасности. Думать о случившемся не хватало сил. Мне было очень плохо.
Как же я устала от боли! Раньше она подкрадывалась ко мне неожиданно, делала своё разрушающе действо и также неожиданно убиралась восвояси. После одной — двух принятых таблеток я была в состоянии встряхнуть своё помутнённое от резкой пронизывающей боли сознание, выпить в тишине горячего кофе и бежать дальше учиться, работать.
Это было раньше. Наверное, боль была такой же молодой и несерьёзной, как я. Она могла прибежать ниоткуда и необдуманно, с треском и звоном в моих ушах, постучать по голове. Потом вдруг, так же неожиданно, жалея моё молодое сознание, быстро исчезнуть, освобождая виски от надоедливого звонкого ксилофона, и, словно прося прощения за свою бестактную игру, оставляла после себя шлейф некоторого блаженства.
Она возвращалась, и тут уже её играм не было предела. Она, как непослушный ребёнок, носилась по моей голове, собирая свой оркестр. В висках отбивал ритм привычный ксилофон, к нему подключались тяжёлые удары больших барабанов в затылке. Лихо выплясывал свой нервный танец тик на левом глазу, а веки от полученного удовольствия распухали и словно мягкими подушечками накрывали мои глаза.
Отбарабанив свои партии и получив от меня в благодарность — укол с лекарством, обессиленная боль со своими товарищами музыкантами засыпала от усталости, оставляя после себя неразбериху и кавардак в моей голове. А дальше расслабленные нервы, которые от диких танцев непрошеных гостей на всё махнули рукой, от обиды начинают раскисать.
И я плачу. Я плачу от бессилия. От того, что всем кажусь сильной, гордой, целеустремлённой. Но я бессильна перед болью, как перед разбушевавшимся маленьким ребёнком, которого за его проказы можно пожурить, но тут же забыть о них, стоит ему что-то прощебетать и нежно улыбнуться.
Послышался шум открываемой двери. В квартиру вошли Алла Константиновна и Наташа.
— Сейчас, милая, сейчас я тебе сделаю укольчик. Потом прими таблетки. Ничего, потерпишь, я не ас, но тебе выбирать не приходится, оголись, дорогая, — Алла Константиновна, как заправская медсестра, пошлёпав по моей обнажённой округлости, потихоньку ввела десять кубиков болючего лекарства.
Полежав немного и почувствовав, как по телу разливается тёплый поток, который своей волной обволакивает мой мозг, я вздохнула с облегчением.
Встав через некоторое время, я прошла на кухню и, открыв окно, с жадностью вобрала в себя свежий весенний московский воздух, словно боялась, что сейчас я дышу в последний раз.
— Алла Константиновна, Татьяну судью убили, — тихо сказала я, закрыв окно и присев на маленький кухонный диванчик.
— Как? Когда? Кто? — удивлённо спрашивала Алла Константиновна, — откуда тебе известно.
— По телевизору показали, пока вас не было.
— Какой ужас. Вероника, я чувствую, что надвигается что-то страшное. Ты сейчас ни о чём не думай. Дай организму восстановиться. А завтра мы с тобой всё обдумаем и решим, как нам жить дальше и что надо делать.
Думать и переживать у меня и правда, не было никаких сил. Выпив чашку горячего зелёного чая, я провалилась в тревожный сон.
Глава 6
Утром, делая вид, что ещё сплю, я дождалась, пока уйдут Алла Константиновна и Наташа. Головная боль прошла, но как всегда после сильного приступа и принятых лекарств, тело было слабым и тяжёлым. Очень хотелось плакать, так всегда у меня бывает после приступа. Не став сдерживать свои эмоции, я разрыдалась.