— Где случилось? — прикинулась я несведущей.
— Ты чего новости не смотришь? Тут вчера вечером расстреляли судью. Смотри, видишь, всё песком засыпано? — она кивнула на место засыпанное песком, на котором лежали разбросанные цветы.
— Какой кошмар! Что делается? А что за судья?
— Панфилова или Панкратова? Она уголовные дела вела, я её не знаю.
— Панкратова? Татьяна? Ужас!
— Что? Тебе к ней? — удивилась Маша.
— Да. Какой кошмар! Что я Лёльке скажу? Они давно дружили. А как это произошло? — стала я наперебой задавать растерянной Маше вопросы.
— А я откуда знаю? Слушай, пойдём в канцелярию поднимемся, там у девчонок секретарей узнаем. Кошмар какой-то. Вот жизнь пошла, — мы вошли в здание суда. В фойе на стене висел портрет Татьяны с чёрной ленточкой наперевес. Под портретом столик с горкой из цветочных букетов.
— Вы к кому? — обратился к нам человек в милицейской форме. Взяв у Маши адвокатское удостоверение, он сделал запись в журнале.
— Вы теперь всегда записывать будете? — спросила его Маша, увидев, что её данные милиционер внёс в журнал.
— Теперь всегда. Вы к кому? — обратился он ко мне. Не успела я и рта открыть, как Маша ответила, — она со мной.
Мы поднялись на второй этаж здания суда. Маша с видом знатока вошла в канцелярию. Через некоторое время вышла с молоденькой миловидной девушкой.
Вид у этой девушки для участия в судебных заседаниях и для дня траура был очень ярким. Броский макияж, вытравленные до белизны волосы с взбитым начёсом. Чёрная блузка декольте и обтягивающая бёдра мини юбка. Или меня уже всё раздражает, или для ведения заседаний действительно неподобающий вид.
— Ника, это Оля. Она была секретарём у Татьяны Витольдовны. Вы с ней потренькайте, а я побегу. Сегодня звони, мама обрадуется, а то ты же её знаешь, замучает, пока себя в порядок не приведёт, — сделав воздушный поцелуй, Маша побежала по своим делам.
Пока я прощалась с приятельницей, посетители замучили Олю различными вопросами.
— Давайте в зал пройдём, а то здесь поговорить не дадут, — она открыла своим ключом зал заседаний, который сразу же закрыла с обратной стороны на ключ.
— Оленька, что случилось с Татьяной? Кто это мог быть? — спросила я её, как только мы сели в видавшие виды деревянные скрипучие кресла.
— Получается, что чеченцы. Они её достали, скажу я вам. И меня достали. Так нагло себя ведут. Представляете, рассядутся в креслах и всё! Им суд не писан. А с другой стороны…
— А тебя как они достали? — поинтересовалась я.
— А чего? Уставятся. Они что, красивых баб не видели? А если увидели, значит, она должна быть с ними? Деньги предлагали. А чего мне предлагать? У меня жених есть. Он каждый вечер меня встречает.
— И вчера встречал?
— Да, конечно. Только я всегда раньше уезжаю. А Татьяна Витольдовна, как обычно, задержалась.
— Ничего такого вчера не случилось? Вспомните. Может, какая-то мелочь промелькнула, к ней кто-то приходил? Поссорилась с кем-то? Или по телефону с кем-то странно говорила? А чеченцы эти всё-таки могли убить?
— Я милиции так и сказала, что чеченцы скандальные конечно, наглые, но мне кажется... Понимаете, не то дело, ради которого убивают. Дело-то хулиганка. Да Татьяна только такие дела и рассматривала. Я вот что вспомнила. Вчера пришла на работу, а Татьяна Витольдовна уже на месте была. Я в дверь, а из неё Марина Сергеевна выскочила. Красная вся, злая, чуть свои очки не раздавила. Я к Татьяне в кабинет вошла, а она курит так нервно. Я ещё подумала, чего это они поругались, что ли? Но мало ли? Сейчас в суде такое творится. Вот я думаю, грешно, конечно, но мне кажется, их перепутали!
— Кого их? — удивилась я.
— Ну, Татьяну Витольдовну перепутали с Мариной Сергеевной. Она разбои ведёт. Да и всем уже известно, откуда у неё такая шикарная машина. Знаете, это дело не моё, конечно, так что я вам ничего не говорила. Каждый зарабатывает, как может.
— А вы милиции это рассказали?
— Что вы! Меньше скажешь, спокойней спишь.
— Оля, а вы не покажете мне эту Марину Сергеевну?
— Покажу, вы посидите в холе, а я вам дам понять, что это она. Что теперь будет? Мой жених мне запрещает работать. Работаем за копейки. Убьют — зарплаты не спросят. Уволюсь я точно.
— Вы молодая, красивая. Найдёте себе работу, — ответила я ей, и мы вышли из зала заседаний. Только я хотела присесть на свободную скамейку, как Оля подошла к шедшей навстречу по коридору женщине.
— Марина Сергеевна! — громко сказала она, обернувшись в мою сторону и став так, чтобы я смогла хорошо разглядеть судью.