Бабушка Мария возилась на грядках, когда увидела шедшего мимо её дома Витька, а за ним еле плетущуюся Аньку. У пожилой женщины больно сжалось сердце. — Здрасьте вам, — икнув, приветствовала её Анька и чуть не завалилась на старенький заборчик бабушкиного двора.
— Тьфу на вас, окаянные! Жизни от вас никакой!
Бросив на землю грабли, на ходу вытирая подолом старого рабочего халата руки, бабушка поспешила к дому Кати.
— Вася, Вася! Что с тобой? Горе какое! — старушка наклонилась над малышом. Она провела рукой по его голове. На затылке из ранки сочилась кровь.
— Да что же это такое? — она стала тормошить ребёнка. Вскоре он открыл глаза.
— Слава Богу! Васенька, что с тобой? Ты встать можешь? Ох, беда, мне не донести тебя до дома.
— Бабушка, у меня в голове всё кружится, — еле прошептал Вася.
— Подожди, подожди, мой хороший, дай мне свои ручки. Она повернулась к Васе спиной и села на присядки. Мальчик обнял слабыми ручками шею бабушки. Кое-как взгромоздив его на спину, она вынесла Васю из дома.
В пьяном угаре не заметила Катя, как пролетела почти неделя. Всё это время бабушка Маша держала мальчика в чистой мягкой постели, отпаивая ребёнка травами.
— Лежи, лежи, дитятко. Раз тебя с нутра воротило, знать, сотрясение было.
Поэтому лежать тебе положено ещё до десяти дней. Шутка ли, так об кирпич удариться. Ух, я ей покажу. Придёт, а я её кочергой погоню!
— Бабулечка, мне надоело лежать, я поиграть хочу. А мамку не надо кочергой, она нечаянно. Она у меня хорошая.
— Ничего. Осталось денька три отлежаться, тогда и наиграешься. Нечаянно она. За нечаянно знаешь, что бывает? — бабушка журила мать и ласково гладила Васю по голове, — вот, небось, опять явилась. Каждый день ходит, никак не находится. Лежи, лежи, внучок, пойду непутёвой открою.
В дом вошла Катя, виновато опустив голову, она присела на краешек стула.
— Чего расселась? Иди подобру, поздорову. Не отдам тебе мальца. Который раз он у тебя головой бьётся! Вот придёт участковый, всё ему доложу. Пусть ссылает тебя от нас подальше.
— Баба Маша, не надо участковому. И в правду посадят, а Васеньку в детский дом отдадут. А я уже два дня даже не нюхала спиртного. Я смогу бросить пить. Хотите, я вам всю картошку соберу. Я весь огород в порядок приведу, только Васю не отбирайте у меня.
— Огород я и сама собрать в силах. А вот в детском доме дитю всё лучше будет, чем с такой матерью. Я бы его к себе навсегда оставила, так по возрасту, видишь ли, не подхожу.
Так говорили они, говорили. Ругала баба Маша Катю, ругала. То плакали они вместе, то, вытерев слёзы и попив чаю, опять рассказывали друг другу о своих тяжёлых судьбах. Так и предложила им баба Маша вместе в её доме перезимовать. Так и оставила их у себя в доме.
— Вот что я тебе скажу, поживёшь у меня до весны. Может, пить отвыкнешь. А весной поедем с тобой в город. И документы справим, и мальца пристроим. А там видно будет, что да как. Время подскажет.
Так Васька с матерью и остался у бабушки Маши. Радости его не было предела. Катя постоянно находила себе работу, которой в деревенской жизни и так не мало. Радовался Васька. Мамка стала красивее, спокойнее, ласковее. Наконец он увидел, как она смеётся. Довольный был Васька, всегда сытый. Да и есть стал помногу, да быстро. Пусть и не хитрая еда в доме, но сытная.
Вот и постель теперь у него есть. Своя, чистая, с одеялом тёплым и простынкой в цветочек. И кровать своя там, за перегородкой. Рядом с кроватью шкафчик, а над постелью большая фотография в рамке покойной дочери бабушки. У Васьки никогда не было такой чудесной кровати, коврика на стенке, на котором изображены охотники с собаками и олени с ветвистыми красивыми рогами.
Хорошо они зажили у бабушки в доме счастливо. Правда, приходили несколько раз друзья к Катерине.
— Убирайтесь, кому сказала! — кричала она им, — и дорогу сюда забудьте.
— Это так ты добро помнишь? Ничего, ещё прибежишь! — грозилась Анька.
— Хорошо, хорошо, вилами нас, да? Своих друзей? Ничего, придёт время, вспомнишь ещё нас! — угрожал Витёк.
***
В этот страшный вечер у бабы Маши что-то прихватило сердце. Васина мама пораньше уложила её в постель, дав каких-то капель, а сама села рядышком с ней и принялась штопать старенькие штанишки сына. Васька отобедав, убежал на задний двор по своей нужде. Возвращаясь в дом, он испуганно остановился у двери, услышав дикий крик матери:
— Беги! Беги! — истошно кричала женщина. Сначала он не узнал мамин голос. Васька потянулся к дверной ручке, но тут опять услышал громкий, душераздирающий крик матери.
— Беги, сынок, беги! — кричала она.
— Чего орёшь, дура! Кому орёшь? Слушай, этот обмылок не говорил, что у неё сын есть.