— Матери Божья! Вразуми безумных! — она подняла голову и стала креститься, повторяя слова малитвы. И тут она увидела сына.
— Максим! — закричала она, протянув к нему руки, — прыгай, прыгай ко мне!
Но Максим, глядя на неё обезумевшими глазами, только сильнее прижимался к стволу дерева.
— Успокойся, успокойся, мать. Сейчас я достану твоего птенца. Что же ты его сюда допустила? Эх, жизнь! — мужчина проворно вскарабкался на дерево и передал на руки матери испуганного мальчишку.
— Максик как же ты так? — мать прижала сына к груди, — сынок, да у тебя виски поседели!
***
Несмотря ни на что, Максим хорошо знает, что такое настоящее счастье. Он часто вспоминал всё, что оставила ему память ребёнка. Где-то он прочитал, что почему-то больше всего запоминаются моменты горя, предательства, несчастья, да и вообще зло запоминается надолго, а вот добрые поступки, как, впрочем, и люди, сделавшие тебе добро, забываются, стираются из памяти. Но Максим всегда уверен, что это не так. Возможно, внутренне подсознание постоянно ему подсказывает, что стереть из своей памяти, а какие моменты из прожитой жизни запечатлеть надолго.
Он помнит больницу, куда привела его мамина подруга, их соседка Лена. В палате на кровати лежала очень исхудавшая мама Максима.
— Максик, нагнись ко мне. Сынок, скоро вы останетесь совсем одни. Чтобы не случилось, всегда будь с Катей рядом. Помни, ты старший брат, — мама еле говорила.
— Мамочка, почему мы будем одни? Ты умрешь? — испуганно спрашивал её Максим.
— Не плачь, сынок. Я пойду искать папу. Но ты не переживай, я всегда буду рядом с тобой.
***
Мама умерла быстро, сгорела за несколько месяцев от какой-то страшной болезни. Маленький Макс не успел даже осознать всего произошедшего. Ему казалось, она там, в больнице, куда её увезли. Скоро она поправится и вернётся. Он не был на её похоронах, потому что его тоже вскоре поместили в больницу с невесть откуда-то взявшейся скарлатиной.
После долгого беспамятства Максим открыл глаза. Он не понял, где находится, но узнал по голосу Лену, которая сидела рядом с ним и тихо разговаривала с медсестрой, сделавшей ему только что укол.
— Где же вы такую скарлатину подхватили? — спрашивала она Лену.
– Да кто ж его знает, где?
— Как же мать, и не знаете?
— Так мать знала бы. Только её неделю как Бог прибрал.
— А с ней что случилось?
— Да кто его знает, что. Как Катеньку родила, выйти из роддома не успела, муж пропал. Сына тогда чуть не убили, может от горя и болезнь появилась?
— Как пропал? Как чуть не убили?
— Ты что, слепоглухая? Куда люди пропадали?
— Это после восстания?
— Ты чего орёшь? Не знаешь, что и у стен уши есть?
— Ой! Расстреляли? Арестовали?
— Да кто его знает? Пропал и всё тут.
— Да, много людей пропало. Так выходит, мальчик совсем сирота?
— Сирота, правда, дядька есть. Паша. Я его с детства знаю. Баламут такой был. Только ему детей не отдадут.
— А чего так? Всё же лучше, чем в детском доме.
— Так сидит он. Скоро выйти должен.
— А вы мальчонке кто, тётка?
— Да если бы. Соседка. Дружили мы с покойницей. И с детишками я с рождения возилась. У меня самой не получилось своих детей иметь. А эти мне как родные.
— Так себе взяли бы.
— Взяла бы, если бы отдали. Так не замужем я. Говорят, малоимущая, не положено. А как я без них? Катеньку, сестричку его, уже в детский дом забрали. Ой, беда!
***
Максим так и не видел маму лежащей в гробу, в отличие от отца, которого побитого, но без следов пулевых ранений, разрешили похоронить на городском кладбище. Возможно, от этого в его детском сознании остались воспоминания болезни, но ни как не смерти мамы. Чувство, что она где-то рядом, сопровождало Макса всю жизнь. И хотя он понимал взрослым разумом, что мамы уже давно нет, но сны…
Сны, в которых ему постоянно являлась она, были такими реальными, что казалось, он чувствует прикосновения её рук, её дыхание. Иногда после таких снов он просыпался весь в поту и долго не мог прийти в себя, ощущая присутствие матери, запоминая слова, советы которые она ему давала во сне. Это потом, уже в Афганистане, он понял, что мама его Ангел хранитель. Там, в этом кошмаре, в самые трудные для себя минуты жизни, он закрывал глаза и просил:
— Мамочка, приди ко мне, подскажи, как быть, что делать? — и она приходила, она успокаивала.
Максим с Катей попали в детский дом. Через год его привели в кабинет директора детского дома, где стоял высокий статный мужчина в красивом плаще, костюме и шляпе. Валентина Ивановна, директриса, кивнув на него, сказала:
— Максимка, это твой родной дядя. Дядя Паша. Теперь ты с сестрой будешь жить с ним.