— Благодарю, благодарю вас, ваше императорское высочество! — воскликнула Мария и схватила руку великой княгини, чтобы поцеловать её, но, едва прикоснувшись к ней губами, она тотчас же опустила руку, объятая мгновенным ужасом.
Великая княгиня посмотрела на девушку проницательным взглядом.
— Что с вами? — спросила она. — Что так волнует вас? Чему вы так испугались? Не может быть, чтобы опасность, пронёсшаяся над вашей головой в виде угрозы, так подействовала на вас, так изменила вас в короткое время. Вы были такая свеженькая, весёлая, теперь вы мрачны и сосредоточенны... Доверьтесь мне!.. Вы имеете право рассчитывать на мою благодарность и заступничество, и, если это в моей власти, я вам докажу, что не забываю преданности и награждаю за услуги.
Мария продолжала стоять молча, мрачно потупив взор.
Екатерина Алексеевна почувствовала некоторое беспокойство. Она усматривала здесь какую-то тайну, сущность которой была непонятна ей, и вместе с тем в этот момент она ни за что не хотела бы оставлять в руках этой девушки какую-нибудь тайну. Она ещё раз испытующе посмотрела на Марию, затем продолжала:
— Вы только что упоминали о могущественных врагах, которые добились у императрицы приказа об аресте вашего отца; вы говорили о какой-то мести, которая не успокоится, пока не приведёт в исполнение своего тёмного замысла; кто это? Кто может так упорно преследовать вас? Что это за враг при дворе, вблизи императрицы, который так могуществен, что даже покровительство великой княгини становится недействительным? И всё это по отношению к вам — девушке, которой никто не знает, которая живёт уединённо в лесу, в домике лесничего?
Мария посмотрела на великую княгиню странным, задумчивым, в душу проникающим взором.
— Да, — сказала она, как бы отвечая на свой собственный вопрос, — да, я скажу, потому что у меня есть ещё одна просьба к вам, ваше императорское высочество, просьба, быть может, слишком смелая, но на неё я имею право, — прибавила она почти резким тоном, — и в удовлетворении её, я уверена, вы мне не откажете.
— Ну? — спросила Екатерина Алексеевна.
Мария продолжала:
— Тот, кто по неизвестным мне причинам склонил государыню императрицу направить свой гнев на моего отца, о существовании которого она до сего времени и не подозревала, и подвергнуть его столь жестокому изгнанию; тот, кто считает себя вправе мстить и не упустить мало-мальски удобного случая, — это майор Пассек; он, по словам офицера, приехавшего арестовать нас, самолично передал ему приказ государыни императрицы и настаивал на немедленном и буквальном исполнении последнего.
— Майор Пассек?! — удивлённо воскликнула Екатерина Алексеевна. — Он, привёзший весть о победе из Пруссии и осыпанный милостями государыни? Из-за чего ему ненавидеть вашего отца и мстить ему? Не ошибаетесь ли вы?
Мария покачала головой и заговорила спокойным и в то же время твёрдым и резким тоном, причём её лицо приняло вновь выражение окаменелости:
— Я была ребёнком, ваше императорское высочество; моё сердце было полно видениями цветов, деревьев и голубого неба; всё во мне пело светом и солнцем. Когда поручик Пассек повстречался со мной, он казался мне озарённым отблеском того света, который был во мне; его образ я невольно окружила цветами, наполнявшими в то время моё сердце; отражение голубого неба окружало его голову своими нежными лучами... я полюбила его так, как только может полюбить юное сердце.
— О, Боже мой! — произнесла Екатерина Алексеевна, бледнея и закрывая лицо руками. — Это ужасно...
— Он тоже любил меня, — продолжала Мария, — но не так, как любила его я, не так, как любят на моей родине; должно быть, любовь в этой стране другая, — прибавила она с ноткой горечи, — она пожирает человека своим пламенем в один момент — она похожа на русское лето, — а затем каменеет и исчезает, точно под влиянием ледяной бури. Пассека послали в армию, — продолжала она. — Я ждала его страстно; ему принадлежали все помыслы моего сердца; о нём были тогда все мои молитвы. Но вот, — продолжала она всё быстрее, — вчера я пришла в грот около зверинца... Я пришла, чтобы предупредить несчастье, не подозревая, какое горе ожидает меня там. Граф Понятовский заключил меня в свои объятия; с его стороны было очень умно и ловко объяснить своё присутствие там свиданием со мной; я опешила и едва понимала, что происходит... Среди лиц свиты великого князя находился также и тот, за счастье которого я молилась ежечасно и ежеминутно и на возвращение которого ко мне надеялось несколько недель моё сердце. Но он отклонил мои объяснения, полный презрения и насмешки... Я призывала Бога в свидетели своей невинности, но Пассек холодно отвернулся от меня прочь... Молчал и граф Понятовский; возможно, что в тот момент он и должен был молчать...