— Будьте спокойны, — улыбаясь, ответил Вюрц, — ружьё не заряжено, и я сам никогда не согласился бы носить заряженное оружие.
Пассек посмотрел на него с удивлением и, покачав головою, промолвил:
— Это — во всяком случае не лишняя предосторожность; но зачем в таком случае носите вы с собою ружьё и как вы охотитесь на дичь в вашем округе?
Старый Викман и его помощник обменялись смущёнными взглядами.
— Кузен Бернгард хотел сказать, — быстро вмешалась Мария, — что он никогда не возвращается из леса с заряженным ружьём.
Пассек покачал ещё раз головою, а затем молча направился вместе с прочими к дому.
— Эти цветы, Мария, я принёс тебе, — проговорил Вюрц, подавая девушке маленький букетик, — они росли на чудном склоне у дюн, откуда открывается дивный вид на море; я долго сидел там, наслаждаясь красотою природы. Это — фиалки и незабудки, — продолжал он, оживляясь, — тихи и скромны, подобно фиалкам, радости наслаждения природою, и незабвенны для души подобные мгновенья.
Мария с некоторым колебанием взяла цветы и в смущении отвернулась, увидев насмешливую улыбку Пассека.
По ступеням все поднялись на веранду и вошли в комнату, где был приготовлен простой ужин из крутых яиц, масла и холодного мяса. Два хрустальных стакана с цветами служили украшением стола, а для гостя рядом с пивною кружкою была поставлена запылённая бутылка рейнвейна.
Пассек окинул стены пытливым взглядом, рассматривая несколько висевших там рогов, и занял место между стариком и девушкою. Он уже хотел было опуститься на стул, когда хозяин, положив на спинку своего стула руки, прочёл краткую молитву. Офицер с удивлением взглянул на лесничего, так как в первый раз встречал подобную набожность в охотнике.
Вскоре рейнвейн развязал языки, и старый лесничий с тихою улыбкою слушал разные пикантные дворцовые истории, которые рассказывал молодой гвардейский офицер, хорошо знакомый с закулисною жизнью двора. Мария, сперва стесняясь, а затем оживившись, задавала ему вопросы о придворных балах и о дамах.
Пассек рассказывал обо всем подробно и с таким юмором, что Мария нередко разражалась заразительным смехом, заставляя улыбаться даже старого отца.
Молодой помощник лесничего всё время сидел молча, печально опустив взор; поручик, по-видимому, не обращал на него внимания, хотя Вюрц всё же заметил, как тот в пылу разговора схватил его букет и будто нечаянно расшвырял цветы. Лицо молодого человека стало ещё бледнее, а его глаза метали чуть заметные искорки, когда он поднимал их на победоносного офицера или на свою кузину.
Солнце уже начало опускаться к горизонту; ужин окончен; бутылка рейнвейна выпита, и Мария старалась поймать взгляд отца, чтобы задать ему немой вопрос, не принести ли ещё одну бутылку этого благородного вина, предназначенного для высокоторжественных случаев, как вдруг из леса донеслись чьи-то крики.
— Что такое? — воскликнула Мария. — Что бы это могло быть?
Все вскочили. Вюрц с испугом прислушивался, в то время как собаки с громким лаем прыгали на ворота.
Снова послышался протяжный стон; на этот раз было ясно, что кричала женщина.
— Не понимаю, — проговорил старик, — кто мог напасть в такой близости от нашего дома.
— Животные могли сломать изгородь, — воскликнула Мария, — между ними есть злые...
— Всё равно, — проговорил Пассек, схватившись за шляпу, — там кто-то зовёт на помощь, значит, надо спешить.
С этими словами он бросился по направлению к лесу.
Мария поспешила вслед за ним, несмотря на предостерегающие возгласы её кузена, который, поддерживая старика, вышел к дверям дома и беспокойно смотрел в лес, откуда теперь слышались людские голоса, приближавшиеся к дому.
VII
Когда Пассек и Мария Викман направились от зверинца к дому лесничего и скрылись за поворотом лесной дороги, к тому же месту приблизились двое мужчин, увлечённых оживлённым разговором.
То был английский посол сэр Чарльз Генбюри Уильямс, который прогуливался по парку с графом Понятовским после обеда во дворце, быть может, ради моциона, быть может — ради того, чтобы без помехи переговорить о важных вопросах.
— Итак, мой юный друг, — проговорил посол, прогуливаясь взад и вперёд по аллее, — сегодня вы впервые заглянули в этот своеобразный мир, называемый двором великого князя, где куётся будущность России, а отчасти и будущность. Европы. И хотя вы уже знакомы с дворами Лондона, Парижа и Дрездена, тем не менее, я думаю, вы благодарны мне, что я ввёл вас сюда.