— Твоя жизнь теперь в моих руках; я имею право отнять её, но я подарю её тебе, если ты сейчас же ответишь на мой вопрос. Но не думай лгать, так как ты умрёшь, если хоть одно слово лжи сойдёт с твоего языка.
Великий князь быстро подошёл к ним, остальные тоже приблизились и с нетерпением ждали окончания этой сцены.
— Служил ли ты в гвардейском батальоне короля прусского в Потсдаме? — спросил граф Понятовский, так быстро вертя около шеи Шридмана своею шпагой, что тот не мог схватить её руками.
— Да! — воскликнул Шридман.
— В какой должности? — снова спросил граф Понятовский.
Шридман злобно посмотрел на него и схватил обеими руками шпагу графа, но тот быстрым, лёгким ударом уколол его в ладонь так, что атлет закричал от боли. Тогда он опустил голову на грудь и беззвучно сказал:
— Тамбурмажором.
Голштинцы смущённо потупили взор, из уст русских гвардейских офицеров вырвался торжествующий крик.
Великий князь был бледен, как смерть, и молчал. Понятовский склонился пред ним и промолвил:
— Я не замедлил дать удовлетворение за сказанные мною слова, обращённые к человеку, носящему форму нашего императорского высочества, но теперь вы, ваше высочество, должны дать мне удовлетворение за то, что мне пришлось скрестить свою шпагу с человеком, шоу потреблявшим этой благородной формой.
— Знали ли вы об этом, генерал фон Ландеров? — воскликнул Пётр Фёдорович. — Знали ли вы это?
— Ни единого слова, ваше императорское высочество; этот человек налгал мне... он дал мне фальшивые бумаги.
— Это — неправда, — завыл Шридман, — генерал отлично знал о том, кто я такой; я служил атлетом в одной труппе, которая объезжала Голштинию, а он...
— Он лжёт... он лжёт... — громко перебили его Голштинские офицеры, бросаясь к великому князю, — он на всех нас налжёт.
Громкими криками они заглушили разоблачения Шридмана, к которому быстро приблизился генерал. Нагнувшись к нему, он повелительно прошептал:
— Молчи, мерзавец, иначе ты будешь убит, — на виселицу можешь рассчитывать.
Это напоминание, казалось, произвело впечатление.
Шридман замолчал и с злобным равнодушием посматривал вокруг, как будто был готов вынести всё, что на него обрушится.
— Вы должны получить удовлетворение, граф Понятовский, — сказал Пётр, который, скрестив руки, с гневом, ненавистью и презрением смотрел на коленопреклонённую фигуру. — Майор фон Брокдорф, — громко приказал он, — снимите с него мундир и сломайте его шпагу.
Фон Брокдорф сорвал с Шридмана мундир и, взяв в руки его шпагу, ударом ноги переломил её пополам.
— Лейтенант Шмидт и лейтенант Иогансен, — приказал великий князь, — уведите его и посадите под строгий арест, а завтра он снова сделается тем, чем был, — тамбурмажором, его нам как раз не хватает. Он должен будет размахивать палочкой пред барабанщиками, и если он это будет делать плохо, то получит шпицрутены.
По лицу Шридмана пробежало выражение радости и полного удовлетворения; он мог ждать гораздо более строгого наказания; не говоря ни слова, он встал и последовал за двумя офицерами, обнажившими свои шпаги и поведшими его по направлению к лагерю.
— Довольны ли вы, граф Понятовский? — спросил Пётр Фёдорович. — Удовлетворены ли вы?
— Совершенно, ваше императорское высочество, — ответил граф, пряча свою шпагу в ножны.
Пассек выступил вперёд и с насмешливым видом покручивал свои усы.
— Мне остаётся теперь, — сказал он, — лишь спросить господина фон Брокдорфа, не нашёл ли он в моём поведении при всей этой истории чего-либо оскорбительного для себя; в таком случае я готов дать ему какое угодно удовлетворение.
Фон Брокдорф стал быстро уверять, что всё было в полном порядке. Великий же князь обернулся к графу Понятовскому и сказал, крепко пожимая его руку:
— Я повторяю мою просьбу, чтобы вы считали мой дом в Ораниенбауме совершенно своим... Забудьте этот неприятный случай! Я точно так же, как и все мои соотечественники, очень благодарен вам за то, что вы избавили нас от негодяя, и теперь мы с вами будем добрыми товарищами.
Затем великий князь повернулся и, слегка поклонившись всем, ушёл во дворец.
Молча и со стыдом уходили голштинские офицеры с места поединка, все же остальные торжествующе окружили графа Понятовского, желали ему счастья и с триумфом повели его в его помещение, расположенное в одном из боковых флигелей дворца.