Елизавета Петровна от души смеялась над прекрасно изображёнными комическими типами великого мирового художника, но она почти единственная слушала представление со вниманием, так как словоохотливые языки и чуткие уши придворного общества с молниеносной быстротой распространили новость о приказе фельдмаршалу Апраксину отправиться в пограничную армию. В партере, за креслом императрицы, все головы склонялись одна к другой, чтобы в тихом шёпоте обменяться мыслями и опасениями по поводу этого великого события.
Мадемуазель де Бомон, подавшая повод к поразившей всех катастрофе, как бы желая избежать любопытных взоров, уселась в стороне, на одном из последних мест, где ряды соприкасались с рощицей, замыкавшей площадь, отведённую для театра. Пока молодая девушка, сидя позади по внешности спокойного, но внутренне возбуждённого общества, в раздумье смотрела на сцену, она почувствовала лёгкое прикосновение к своей руке. Она удивлённо взглянула и увидела за собой полускрытого зеленью графа Ивана Ивановича Шувалова, который знаками просил её следовать за ним. Без всякого колебания она бесшумно поднялась и скрылась за кустарником, откуда узкая дорожка вела к полукруглой тенистой беседке, расположенной поблизости театра и освещённой лишь одной тёмно-красной лампочкой.
— Я должен был воспользоваться этим случаем, чтобы поговорить с вами наедине, — сказал граф, предлагая ей руку, чтобы довести её до беседки, — очень трудно не быть подслушанным под взорами тысячи глаз, наблюдающих за каждым вашим действием. Прежде всего позвольте поздравить вас с сегодняшним успехом, да, именно успехом; иначе нельзя назвать то, что вы сделали сегодня, убедив государыню согласиться на решительный шаг. Я сам уже почти потерял на это всякую надежду. Выражаю вам моё восхищение за такое искусство, — продолжал он с большим жаром, чем этого требовала бы простая любезность, прижимая к губам руку молодой девушки. — Впрочем, мои друзья в Париже уже предупредили меня, что вы невозможное сделаете возможным. Теперь скажите мне, могу ли я каким-либо образом содействовать вам в этом деле? Мы должны наконец избавить русскую политику от гибельного английского влияния и сообща наказать прусского короля за ту зловредную игру, которую он позволяет себе при нашем и при вашем дворе.
Граф подвёл молодую девушку к дерновой скамейке в слабо освещённой беседке, а сам остался стоять пред ней, страстным, восхищенным взором любуясь её фигурой, залитой красноватым светом.
— Предоставьте мне действовать одной, граф, — спокойно сказала француженка. — В настоящее время я не нуждаюсь в поддержке. Напротив, чем более государыня будет думать, что поступает, только сообразуясь со своей волей, со своими убеждениями, тем легче будет склонить её к решительному шагу. Так как её величество делает мне честь часто оставаться со мной без свидетелей, я воспользовалась этим обстоятельством, чтобы обострить её неприязнь к прусскому королю. В то же время я дала понять государыне, что граф Сен-Жермен, быть может, не захочет приехать в Петербург или даже пополнить мой запас его эликсира, если повелительница России будет сохранять такое положение, словно она состоит в союзе с врагами Франции. Настроение её величества было так подготовлено, что сегодня я отважилась на этот решительный шаг, когда появление Апраксина дало мне к этому повод. Вы видите, — улыбаясь, добавила она, — что мои расчёты оказались верными и что, несмотря на мой пол, я могла бы претендовать на место в рядах дипломатов.
— О, — воскликнул граф, — вы всюду займёте первое место, куда бы ни явились, а меня вы всегда найдёте в первом ряду ваших поклонников, — добавил он, приблизясь к ней и устремляя на неё свой пламенный взор. — Мы — союзники, — продолжал он более глухим голосом, наклоняясь к ней, — ваш разум точно так же, как и мой, преследует одинаковую великую цель. Неужели вы найдёте неестественным, что моё сердце следует за моим разумом?
Француженка посмотрела на него удивлёнными глазами; тонкая, ироническая улыбка играла на её губах, когда она промолвила:
— Сердце должно всегда быть в союзе с разумом, если хочешь совершить что-нибудь великое на этом свете.
— Какое счастье! — воскликнул граф, схватив её руку. — Вы понимаете меня, ваше сердце идёт навстречу моим чувствам, вы разрешите мне надежду разделить радость достижения великой цели с другом, который пожелал бы быть для меня более чем дипломатической союзницей?
Он прижал её руку к своим губам и с мольбой вопросительно посмотрел ей в глаза.
Фрейлина отрицательно покачала головой.