Вот я был, и вот меня не стало, и проблем тоже. Только скалы поблизости нет, а сигать с четвертого этажа не практично. Не факт, что разобьюсь, а калекой становиться из-за нее я не собираюсь.
Чем больше вслушиваюсь в слова песни, тем сильнее желание совершить самую большую ошибку в своей жизни – лишиться ее. Не станет меня, всем станет легче. Одни проблемы из-за моего сумасбродства.
С того момента, как я встретил Алису, в моей голове что-то щелкнуло. Я перестал быть самим собой. Как кукла, с умелым кукловодом, делал все, чтобы угодить ей. Плевал на свои принципы, учился перебарывать привычки и переступать через собственные желания.
Не знаю, как смог решиться на это, но найдя в шкафу в прихожей бельевую веревку, делаю петлю, что вскоре затянется на моей шее. Без нее я итак не жилец, просто не смогу заглушить эту боль, что она причинила. Не хочу, чтобы чувство совести, что когда-то я позволил ей убить наше дитя, терзало меня всю жизнь. Не хочу осознавать, что она никогда в действительности не любила меня, а я любил без остатка. У моего сердца тоже есть предел, и я его достиг.
Всегда ненавидел самоубийц. Не понимал, как можно лишить себя жизни по собственной воле? Ведь как бы плохо не было сейчас, вскоре все изменится. Мы сами творцы своего счастья.
Раньше, когда читал новости про очередное самоубийство, да ещё и из-за несчастной любви, начинало тошнить. Ни один человек на свете не стоит того, чтобы из-за него лишить себя жизни.
И вот сейчас, когда смотрю на петлю, заготовленную для себя, все эти мысли ушли на дальний план. Мне совершенно все равно кто и что будет думать и чувствовать. По мере того, как быстро заканчивается сигарета, в голове мелькает лишь один образ. Никак не могу выбросить ее из головы. Есть лишь один вариант избавиться от неё – смерть. Нет ее, значит, нет меня.
Потушив сигарету окровавленной рукой, в последний раз осмотрел комнату… а ведь когда-то мы проводили здесь счастливые часы. Закрыл глаза и растер пальцами переносицу, пытаясь подумать о чем-то другом. Поставил старую табуретку ровно под петлёй. Как только верёвка легла на предназначенное ей место, приготовился опрокинуть под собой табуретку. Секунда и…
Громкий девичий крик едва не выбил табурет из под ног. С трудом удержался, глядя на ошарашенную сестру, заливающуюся слезами.
- Семочка, Семушка, миленький, ты что? Зачем? – она тут же обхватила мои ноги, прижавшись к ним настолько сильно, насколько возможно. – Прошу тебя, братик, миленький, не делай этого, как же мы без тебя.
Не в силах что-то ответить, слез с табурета, прижав сестру к себе. Она вжалась в меня так, будто я ее последняя надежда. От ее слез не по себе стало. Ее не должно было быть дома, она должна была переночевать у подруги. А теперь эта картина на всю жизнь застрянет перед ее глазами. Никогда не смогу простить себе того, что она увидела это, она видела меня слабым.
Стало так тошно, противно от самого себя. Думал лишь о себе, а что будет с ними? Что бы изменила моя смерть? Добавила бы лишь слезы и боль, не считая того, что след из клуба лег бы на их плечи. Я поддонок, решивший, что мои чувства и страдания выше чувств других. Мои родные не виноваты, что я совершенно не умею разбираться в людях.
- Наташ, я запутался, - стиснул сестру в объятиях, пачкая белую футболку руками с засохшей кровью.
- Семочка, миленький, давай поговорим, расскажи мне все, я помогу. Только пожалуйста, не делай так больше. Мы же пропадем без тебя, - сквозь слезы просила сестра, а у меня на душе кошки скреблись.
- Я не могу без нее, Нат, слышишь? Не могу. Да только ей и без меня не плохо.
- Да на кой черт она нужна тебе, братик? – непонимающе, и все еще плача, она посмотрела в мои пустые глаза. – Посмотри на себя, ты же у нас красавец, каких поискать, а умный какой, не считая этой глупости, конечно. Вокруг тебя всегда столько девушек было, ну чего ты на тыкве этой зациклился?
Улыбнулся. В голове сразу пролетели слова Светки в клубе. Она как-то схоже назвала Алису, добавив еще что-то от себя. А мне всегда казалось, что никто не знает, как я ее называл. Ошибся.
- Наташ, я же из-за нее в клубе только что похоже человека убил, - едва слышно пробормотал, и уже потом понял, что ляпнул лишнего. Ни к чему моей пятнадцатилетней сестре вникать в такие подробности.
- О, боже, Семочка, как же так? О чем ты думал?
- Да в том то и дело, Наташ, что не думал. Увидел, как она с тем типом зажимается, и башню сорвало. Если бы не ребята, не знаю что было бы.