Светская хроника сообщала, что Фредерик исполняет главную мужскую роль в новом фильме Аннабел.
Он решил ее бросить.
Они отправились в Голливуд. Фредерику нужно было пройти пробу. В самолете, дружелюбно беседуя с женой, он окончательно решил от нее уйти.
После великого множества всевозможных проб Фредерик не получил роли. Он ведь и в самом деле не актер кино, сказала Аннабел. Продюсер, движимый не только боязнью развеять иллюзии публики, но и врожденным миролюбием, уверял Фредерика, что он слишком хороший актер для того, чтобы сниматься в кино.
Впрочем, он вполне бы мог сыграть эту роль, если бы его не будоражила мысль о разводе.
Он так твердо решил, что пора покончить с этим браком, а вместе с ним стереть с лица земли выдуманную для публики чету супругов Кристофер, что не видел смысла спешить именно сейчас, когда его поступок могли приписать обиде, вызванной неудачей на студии. Он успокоился на том, что каждодневно решал развестись с женой и каждодневно откладывал развод до тех пор, пока они не уедут из этого рассадника сплетен.
И он снова шатался по студии, поджидая Аннабел, а когда она снималась, неизменно сидел в павильоне. Аннабел решила, что он жить без нее не может.
Роль любовника героини отдали известному киноактеру. Аннабел окончательно вступила в мир, где распределялись премии Оскара и призы кинофестивалей; и, хотя она еще не получила ни одной из этих наград, все считали, что это дело времени.
В обществе она показывалась только с Фредериком, причем всегда носила изящные, но строгие вечерние платья с ниткой жемчуга. Этот ее жемчуг тоже стал знаменитым, хотя в нем не было ничего особенного.
Но тут Фредерика начало выдавать угнетенное выражение лица. Он много времени проводил с женой режиссера, элегантной женщиной из Южной Каролины. В наружности и в натуре этой дамы было куда больше тигриного и аристократического, чем в малышке Аннабел. Руководство кинокомпании обеспокоилось, как бы разрыв прославленной четы не случился раньше выпуска фильма, и решило без обиняков переговорить с Аннабел. «В таких делах нужно улучить подходящий момент», — отечески внушал ей посланец кинокомпании с убежденностью человека, понаторевшего в выборе удобных моментов для развода кинозвезд.
Но тут наконец бурное мифотворчество, объектом которого она являлась, перепугало Аннабел, и она в ужасе кинулась к мужу. Они снова начали спать вместе, чего по взаимной договоренности не делали уже несколько месяцев из-за нервного истощения.
— Я ему ответила, — рассказывала Аннабел, — что если бы мы хотели, то развелись бы.
— И правильно, черт побери, — сказал Фредерик. — Если их сейчас не поставить на место, они на голову сядут.
Вскоре прошел слух, что ради сохранения семьи Аннабел решила завести ребенка. Фредерика бесило, что это решение приписывали только ей одной. Он дважды закатил жене скандал при посторонних. Ее реакция снова его взбесила. Порядочная жена стала бы успокаивать мужа, а не тревожиться о том, что скажут люди.
— Тебя одно только занимает: как ты выглядишь в глазах публики, — заявил он.
— Ничего подобного. Я думаю о ребенке, — ответила Аннабел, — мне нельзя сейчас волноваться.
— А ребенок, — подхватил он, — ребенок ведь тоже для публики.
— Далась тебе эта публика, — сказала она. — Публике меня подают в наилучшем виде: верная жена, не шлюха какая-нибудь.
Благожелательный администратор киностудии как-то сказал Аннабел:
— Вашему мужу нужна помощь.
— Какая? — спросила она.
— Ему следует побывать у психиатра.
— Скажите ему об этом сами. Ему, а не мне. И поглядите, что получится.
Опасаясь новой сцены, она не рассказала мужу об этом разговоре. Он на время притих, довольный тем, что по-прежнему остается идолом молодежи. На студии молодых людей было хоть пруд пруди: дети киношников и их приятели, которые расхватали все мелкие должности вплоть до подсобных рабочих.
Панический порыв, толкнувший Аннабел в объятия мужа, продолжался недолго. Она еще не успела располнеть, как съемки закончились. Степенное возвращение супругов в Англию на старенькой «Королеве Марии» напоминало пробуждение после похмелья.
Ко времени рождения младенца шум вокруг супругов Кристофер поутих; это означало, что желаемый образ закреплен в сознании публики. Ради ребенка они решили не разводиться. Втайне Фредерик задумал бросить Аннабел спустя несколько месяцев, когда она отправится в Италию на съемки очередного фильма. В ожидании этих событий он написал сценарий для английской кинокомпании; фильм казался подходящим для Аннабел, однако играть в нем предложили другой актрисе; Фредерик подозревал, хотя и не мог бы этого доказать, что Аннабел сама отвергла роль.
Билли О'Брайен то куда-то исчезал, то вновь напоминал им о своем существовании, главным образом для того, чтобы взять взаймы.
Аннабел, уже и теперь очень богатая, возражала против этих займов. Из всех расходов мужа ее сердил только этот. Фредерик говорил, что одалживает Билли свои собственные деньги и что если уж она решила швыряться такими старыми друзьями, как Билли О'Брайен, так пусть заодно даст отставку и мужу.
Аннабел нашла в Риме работу для Билли. Ему предложили преподавать постановку голоса студентам-англичанам в духовной католической семинарии. Дело в том, что в Италию она собиралась с ребенком и, не желая пока что-либо менять в своем столь широко известном публике семейном статусе, решила, что Фредерик должен сопровождать ее.
Глядя, как жена кормит младенца грудью, Фредерик как-то сказал: «А он здорово тебе подыгрывает». Но вернее было бы сказать наоборот: роль, которую по воле рекламы Аннабел разыгрывала в жизни, служила интересам ребенка. Аннабел была без ума от своего сынишки и твердо решила хоть на ближайшие несколько лет удержать в семье его отца, ведь развод повлек бы за собой необходимость искать нового мужа и новый тип фильмов, заново строить семейный уклад, и все это исказило бы благосклонно принятый публикой образ; подобрать же новый будет трудно, а может быть, вовсе не удастся. Только не сейчас, твердила она себе, только не сейчас.
Она добилась, что итальянские киностудии заключили с Фредериком договор на сценарии. После этого она уговорила его перебраться в Италию и пожить там вместе с ней года три, пока она будет сниматься У Луиджи.
Фредерик спросил:
— Ты что, влюбилась в этого By?
— Зачем ты зовешь его By? — ответила она. — Его так называют только эти мерзкие люди, которые его обхаживают, чтобы приткнуть на студию своих детей или нажиться на поставках оборудования, вроде этого противного коротышки Алессандро, того, что втридорога всучил Луиджи пластик для Хэмптон-Корта, когда я исполняла сцену примирения в «Миневре»... Нет, я не влюблена в Луиджи.
— Тогда не все ли тебе равно, как я его называю.
— Я и тебя не позволяю называть при мне Фредом или Фредди, стоит ли об этом говорить?
— Не стоит, так не говори.
Кристоферов встретили в Италии с распростертыми объятиями; Луиджи Леопарди готовился снять Аннабел в своем новом фильме; другие режиссеры устремились к Фредерику, который при своей начитанности мастерил сценарии вполне на уровне и брал за них недорого, хотя, откровенно говоря, они чем-то смахивали на конспекты. Он обрел утешение в объятиях молодой итальянки по имени Марина, красивой, очень неглупой девушки, приехавшей из провинции. Ее двухкомнатную квартиру в новом доме на окраине Рима Фредерик посещал часто и всегда тайком. Марина признавала важность брачных уз вообще и уз, связывающих Фредерика Кристофера в особенности, и довольствовалась тайными встречами.
Стараниями Франчески супругов Кристофер непрестанно фотографировали во время прогулок по Риму. То они облокачивались на монумент, то флиртовали у фонтана, то маячили вдали под мрачной аркой на Виа Джулия или на живописном рынке в Кампо-дей-Фиори или совершали променад в густой толпе, запрудившей в субботу Виа Коронари. Наслаждаясь весенним воздухом, они обедали в скверах на Трастевере или на пиацца Навона. Они посещали церкви, могилы апостолов и великомучеников; удивительную чету, познавшую секрет счастливого супружества, фотографы запечатлели и на лестнице площади Испании.
Аннабел по собственной инициативе нашла квартиру и занялась ее меблировкой; Франческа ликовала. А пока они жили в гостинице в большом многокомнатном номере.