Равив по-прежнему стоял у пулемета, связист лежал рядом, у колеса. Несколько пуль попали в двигатель и разбили зеркало со стороны Яари, расстояние между ними и стрелявшими было мало. Яари соскользул на землю и начал стрелять из пистолета.
— Это ямун, — прокричал ему Равив.
Связист с уважением смотрел на командира батальона, который бесстрашно стоял у пулемета без всякого прикрытия в маленьком джипе. Видимость в сером воздухе была никудышная, но ямун все же заметили, что в нескольких стах метрах от них остановился грузовик и солдаты побежали укрыться за хребтом. На миг ямун прекратили стрельбу, но тут же возобновили вновь — в надежде, что солдаты не успеют добраться до края хребта. Отступать они начали слишком поздно. К приходу сумерек на земле лежали убитые и раненые. Солдаты погрузили своих раненых на грузовик и уселись рядом. Цветная ракета показала вертолету, куда спуститься — между густых серых зарослей кустарника. Равив получил несколько осколочных ранений. Четверо раненых ямун лежали лицом к земле, руки связаны за спиной. С наступлением ночи люди покинули это место.
В тот вечер Циммер ехал в танке во главе колонны. Командир экипажа сидел рядом с башней, опираясь на пулемет. В танке спал при слабом свете Эли, голова его постукивала о мягкую внутреннюю обшивку. Хотя путь был хорошо известен Циммеру, они двигались осторожно в подслеповатом ночью танке, словно лунатики.
Колонна остановилась в заранее намеченном месте. Танки и другие транспортные средства расположились на ночную стоянку: танки — большим кругом, ощетинившись стволами орудий, а машины со снаряжением — внутри. Артиллеристы спали прямо в башнях, а у тех, кто улегся на земле рядом с танком, длинная веревка связывала руку со спусковым крючком орудия, чтобы по команде немедленно начать стрельбу.
Когда машины с горючим завершили объезд танков, а оружие было вычищено и приведено в порядок, уже перевалило за час пополуночи. Циммер залез в один из бронетранспортеров, лег на маскировочную сетку и, укрывшись пахнувшим ружейным маслом, песком и сигаретами одеялом, заснул.
Спавшего рядом Каспи через час позвали в караул. Он сидел в спальном мешке, смотрел по сторонам и тянул время. Не торопясь завязал шнурки на ботинках, закурил и прикрыл огонек сигареты каской. Докурил, расчесал волосы, посмотрел на часы и понял, что четверть срока уже прошло. Каспи встал и зашагал по изрытой гусеницами земле, прошел по маршруту своей караульной службы и встретился со вторым охраняющим. Снова вернулся на прежнее место и посмотрел на часы. Их часть расположилась на голом, покрытом гравием плато, и в лунном свете гравий казался светлее асфальта, что на стоянке. Каспи еще раз отправился в обход, и ему почудилось, что он слышит звук приближающегося мотора. На минуту он застыл у одного из танков, прислушиваясь к переговорному устройству. Из передатчика доносилось только тихое потрескивание. Каспи знал, что никакая машина не может прибыть на стоянку, все получили предупреждение не заходить на территорию полигона. Весной и летом здесь тоже никто не появлялся. А тем временем к нему уже бежал второй караульный. Они постояли немного, не зная, следует ли разбудить спящих, не будучи уверенными, что слух их не подводит, и вдруг увидели рассеянный свет по ту сторону невысокой песчаной горки. Каспи закричал в направлении машины и засветил фонарь. На расстоянии нескольких десятков метров появилась квадратная машина с маленькими затянутыми чем-то окнами. Из кабины вышел араб с ружьем и направил его на фонарь. Каспи выпустил автоматную очередь.
Циммер пробудился от шума, словно рядом с ухом у него разорвался снаряд. В воздухе пахло порохом. Неподалеку вспыхнуло высокое пламя. Часы показывали три, на час раньше запланированной побудки. Он вышел из бронетранспортера. Танки стреляли во всех направлениях, из орудий и пулеметов, шумели включенные двигатели. Навстречу ему бежали два запыхавшихся караульных. Когда смысл их слов дошел до его сознания, он приказал немедленно прекратить огонь и вместе с караульными бросился к пламени. От машины удушающе пахло паленой резиной и бензином. Им удалось разбить стекло и вызволить часть пассажиров — их оказалось вдвое-втрое больше, чем посадочных мест. Внутри было месиво: кровь и тряпье, искореженные тела, оторванные конечности. Кровь смешалась с машинным маслом. Снаряд одного из танков угодил прямо внутрь и там взорвался. Машина горела еще долго. Циммер не нашел тел Юниса и его сына, но многих сумел опознать.