— Почему это я социалист?
— Ну, ты живешь в Панаме, между молотом Колумбии и наковальней Коста-Рики, и тем не менее никуда не убегаешь. К тому же ты тощий и трусливый — ну вылитый социалист.
— Нетушки, — возразил тот. — Не верю, что социализм нужен современному человеку. Я считаю, что каждый должен сам быть себе хозяином. Но это никитийское отродье — они не позволяют человеку быть хозяином собственной жизни. Им мало того, что они подчинили себе искусственный разум, им нужно еще и покорить живых людей, уничтожить несогласных. И вечно они в своих экономических неудачах винят капитализм. По их словам, если социалист покупает машину, это признак прогресса; но если машину покупает капиталист, это признак упадка. Они отказываются признать, что просто лишают людей желания работать, и потому-то экономика их стран разваливается. Я встречался с одним человеком из Будапешта, так он рассказывал: его отец работал на фабрике, которая постоянно простаивала, потому что рабочие хотели только играть в карты. Правительство послало солдат, чтобы те заставили рабочих вернуться к станкам, и все же некоторые вели себя точно так же. Они просто сидели и играли в карты под направленными на них пулеметами… Солдаты расстреляли их, по радио этих людей назвали изменниками Родины. Этот человек говорил мне, что, хотя его отца и убили, он все равно оказался победителем в борьбе с социализмом, потому что отказался подчиниться начальству. И я считаю, что еще один путь к внутренней смерти — это жить под властью других, отказать себе в праве быть хозяином собственной судьбы.
Флако считал себя большим политическим мыслителем, я же провел слишком много времени за изучением медицины и не соприкасался с политикой. Некоторое время я почтительно молчал, обдумывая его слова.
— Итак, ты не веришь, что эта женщина воровка?
— Нет, я считаю, что у нее пересажен мозг. Это заставило меня сесть в постели и всерьез задуматься. Интуитивно я почувствовал, что он прав.
— Почему ты так говоришь?
— Я видел нечто подобное в документальном фильме. Когда нанимали людей в отряды киборгов, мозг забирали, а тела наемников сохраняли в специальной камере в стасисе до конца срока службы. Если солдат хотел служить бессрочно, он мог продать свое тело на запасные части. Но случился большой скандал. У некоторых срок службы закончился, либо они хотели продать свое тело, но тут-то выяснилось: тела уже проданы криотехниками на черном рынке. Наш недавний разговор о киборгах заставил меня вспомнить эту историю, и я понял, каким образом Тамара может числиться на службе на расстоянии светового года отсюда — и в то же время находиться здесь.
— Ты считаешь, что кто-то украл ее тело?
— Я подумал: а захочет ли вообще кто-нибудь красть такие бесполезные кости. Нет, вероятно, Тамара де ла Гарса сама записалась на службу, а тело продала. И теперь какая-то женщина воспользовалась им.
Я вспомнил прекрасную рыжеволосую девушку во сне Тамары, такую непохожую на тощее черноволосое существо, которое спит сейчас на моем диване, и сообразил, что пересадка мозга, пожалуй, может объяснить, почему во сне Тамара видит себя совершенно другой. Вспомнил, как неловко она пыталась взять стакан воды во время ужина — явный признак того, что ее мозг еще не приспособился к новому телу. И поэтому сказал:
— Может быть.
— Может быть? Как это — может быть? Это прекрасное решение всех наших вопросов. Если моя теория неверна, она должна стать верной!
— Нам слишком много заплатили. Она платит не столько за лечение, сколько за молчание. Если она спасается от тех, кто пересадил ей мозг, сами наши вопросы могут быть опасными для нее.
— Ты раньше не говорил мне, что она в опасности, — заметил Флако.
В гостиной Тамара зашевелилась во сне и застонала.
— Я и сам раньше так не думал.
* * *Долгое время я лежал в постели, размышляя. Если у этой женщины пересадка мозга произведена недавно, это объясняет, почему у нее не повысился уровень антител, когда ей вырвали руку: все еще действуют подавители этого ряда клеточной структуры. Но я не был уверен, верно ли мое предположение. Любой работающий в рамках закона хирург использовал бы антимозин С, ингибитор, который останавливает производство клеток, атакующих трансплантированные органы. Но уровень антител в крови Тамары был вообще чрезвычайно низок по всему спектру возможного действия; это означает, что ей давали один из наиболее распространенных ингибиторов АВ. В инъекции, которую сделал ей я, содержались тимозины, стимулирующие рост всех клеток Т, включая атакующие. И если уровень тимозинов в ее крови станет достаточно высок, они смогут подавить действие ингибиторов АВ. Возможен вариант: пересаженный мозг не установил полного контакта с телом, и эти клетки будут с ним обращаться, как с посторонним телом, постепенно уничтожая его. От этих мыслей у меня заболел живот.
Я пошел в гостиную взглянуть на спящую. Она казалась тенью, упавшей на диван. С помощью моих глаз, улавливающих инфракрасные лучи, по платиновому свечению ее тела я видел, что у нее высокая температура. Это один из первых признаков реакции отторжения; но это также может быть признаком обычной инфекции, так что тут легко ошибиться. Вдобавок гормоны, которые я ей дал, ускоряют метаболизм, что тоже приводит к повышению температуры. Она уже жаловалась на головную боль, но, пока она не пожалуется на судороги, онемение или потерю чувствительности тела, я не могу быть уверен, что она в опасности. Все осложняется еще и тем обстоятельством, что при соответствующих условиях она просто потеряет сознание и умрет без всякого предупреждения. Все эти «если» закружились у меня в голове. Влажной салфеткой я смочил ей лицо. Проснувшись, она посмотрела на меня. Первыми ее словами были:
— Заряди пистолет… — Потом ее взгляд прояснился. — Кристалл у вас? — Я достал кристалл из кармана и показал ей. Она протянула руку и погладила его, потом улыбнулась и снова уснула.
Всю ночь я смачивал ей лоб и держал за руку. Странно, но мне снова хотелось поцеловать ее. Вначале я улыбнулся этой мысли. Но ночь продолжалась, я массировал ей голову и плечи, и желание возвращалось. Хотелось спрятать ее в объятиях. Вскоре это чувство стало непреодолимым, и я понял, что от недостатка сна у меня кружится голова.
На рассвете прозвучал вызов. Я включился, открыл канал связи, и у меня в сознании появилось изображение: смуглый человек с длинными черными волосами и широкими ноздрями сидит на софе. На нем темно — синий мундир Объединенной Морской Пехоты.
— Я Джафари, — сообщил мундир. — Как я понял, у вас находится кое-что, принадлежащее мне. — В голосе его была тревожащая бесцветность, полное отсутствие интонации. Подчеркивание глубины сцены было типично для созданного компьютером изображения.
Сунув руку в карман, я нащупал кристалл.
— Мне кажется, вы ошибаетесь.
— Мне нужна женщина, — ровным голосом продолжал он. Это заявление поразило меня и одновременно вывело из равновесия. — Вот что я предлагаю: послать своих людей за ней мне бы обошлось в двести тысяч стандартов, но я бы получил ее. Хотя обоим нам было бы легче, если бы вы сами привели ее ко мне и приняли двести тысяч в знак моей признательности.
— А что вы с ней сделаете? — спросил я. Джафари, не отвечая, смотрел на меня. Глупый вопрос… — Она очень больна, — вдруг выпалил я. — В течение нескольких дней ей опасно передвигаться.
— Я охочусь за ней несколько месяцев, но сейчас пора заканчивать. До захода солнца вы должны привезти ее в аэропорт в Колоне! Поняли?
— Да, понял.
Он, казалось, всматривается в меня, словно наяву может разглядеть мое лицо.
— Вы не совершите ничего неразумного? Не попытаетесь сбежать?
— Нет.
— Вы и не сможете. У вас нет выбора.
— Понимаю.
— Хорошо, — сказал Джафари. — Я буду добр к ней. Так ей будет лучше. Я не бесчеловечен.
— Я не убегу, — повторил я. Джафари прервал связь.
Я опустился на диван. Ощущение было такое, словно меня уже заколотили в ящик. Вспомнил каждое его слово, каждый жест. Он пригрозил, что пошлет ко мне своих людей, и я подумал, не те ли это люди, что вырвали Тамаре руку? Какие же люди могут так поступить? Последние слова Джафари могли означать присутствие эмоций или, по крайней мере, подобие эмоции. ОМП не может легально действовать на Земле. Но я знал, что это не остановит Джафари. Как начальник отдела кибернетической разведки, он может подключиться к искусственному разуму армии, и тогда в его распоряжении окажется кристаллический мозг, в котором содержится в миллиарды раз больше информации, чем в органическом. В этом случае я не смогу ни снять деньги со счета в банке, ни позвонить, ни пересечь границу, ни просто миновать полицейский монитор. Я смачивал лоб Тамары до тех пор, пока усталость не одолела меня.
* * *