— Я проклят, — тихо проговорил он. — Эта дрянь у меня в крови и… ты сам видел, во что я превращаюсь по ночам. Я не хочу быть оборотнем, чудовищем, которое приходится связывать, как только зайдет солнце. Это не жизнь, Кедрин. Чем скорее я сведу с ней счеты, тем лучше. Пусть это послужит твоей цели.
Кедрин медленно покачал головой, и Браннок повернулся к Тепшену.
— Это единственный выход, скажи ему, дружище, — умоляюще промолвил он. — Если мы откажемся заплатить… ты слышал, что говорил кузнец: мы здесь все погибнем… без всякой пользы.
Тепшен посмотрел на Браннока, лицо его стало торжественным, рука стиснула запястье полукровки.
— Я никогда не сомневался в твоей храбрости, волчий пастух. Но это больше чем храбрость.
— Твое слово? Да или нет?
Глаза кьо заволокла печаль, и он кивнул:
— Мое слово — да.
— Нет! — бессильно воскликнул Кедрин.
Браннок обнял молодого короля.
— Это единственный выход. Я не хочу жить. Считай это моей последней службой.
Он уронил руки и шагнул к Тазиелу. Кедрин рванулся было за ним, надеясь остановить полукровку, но Тепшен схватил юношу и держал его, не давая пошевелиться.
— Соедини Камень с мечом, кузнец. Я согласен на твою цену, — он обернулся, выхватил у Кедрина меч и бросил его Тазиелу. — А теперь дай мне талисман, Кедрин. Прошу тебя, во имя Госпожи. Дай мне его и даруй мне мир.
Не в силах произнести ни звука, Кедрин только покачал головой. Тогда Браннок подошел и потянулся к цепочке. Юноша забился в объятиях Тепшена, но не смог вырваться.
— За дело! — крикнул Браннок и, шагнув к Тазиелу, протянул ему талисман.
Кузнец принял Камень, не сводя с Браннока алчного взгляда.
— Сначала займись мечом, — хрипло бросил полукровка.
Тазиел склонил уродливую голову и шагнул к наковальне. Кедрин, рыдая, пытался освободиться. Рукоять меча уже была погружена в пламя, и Браннок, скрестив руки на груди, наблюдал, как кузнец вынимает череп из когтей и снова раскаляет навершие.
Когтистая лапа налилась красным свечением, словно металл превратился в живую плоть. Тазиел вставил камень в когти и, несколько раз осторожно стукнув молотом, сомкнул их. Потом с довольным видом осмотрел свою работу, хмыкнул и подул на рукоять. Раскаленный металл мгновенно остыл, и кузнец подал меч Бранноку.
— Готово.
Взвесив клинок в руке, полукровка сделал несколько взмахов и подошел к Кедрину.
— Не подведи. Пусть Ашар заплатит за все.
Тепшен разжал руки, и Кедрин взял меч.
— Убьем его, — пробормотал он чуть слышно, глядя в глаза Бранноку. — И выйдем отсюда вместе.
Браннок мрачно улыбнулся и покачал головой.
— Это путь Ашара. Твой путь — путь чести.
— Цена слишком высока!
Браннок порывисто схватил друзей за руки.
— Мы прошли вместе долгий путь — мы трое. Но мой путь кончается здесь. Это мой выбор. Да благословит нас всех Госпожа, и да воссияет Ее свет над вами! Иди и хорошо поработай этим мечом.
— Да будет так, — прошептал Кедрин.
Полукровка вновь повернулся к Тазиелу.
— Пусть они уйдут, кузнец.
Утвердительно крякнув, Тазиел указал им на проход. Тепшен взял Кедрина за плечо и потащил за собой. У входа в тоннель они остановились и обернулись назад. Браннок прощально поднял руку, и на миг его лицо осветила прежняя улыбка.
— Не забудьте рассказать обо мне менестрелям, друзья!
Тепшен кивнул, Кедрин вытер глаза.
— Все Королевства будут петь о тебе.
— А теперь ступайте, — приказал Браннок.
Они повернулись и шагнули в затененный тоннель. Меч Друла покоился на плече у Кедрина, и Камень слабо трепетал в железных когтях, разливая голубой свет. Казалось, меч стал легче, но теперь на плечи молодого короля давила другая, более тяжелая ноша.
Сзади долетел голос Браннока:
— Бери свою плату, кузнец.
Последнее, что слышали друзья, — это мерзкий смешок Тазиела, затем удар молота и треск дробящихся костей.
Глава 15
Омытые солнцем леса сбегали с хребтов и разливались по бескрайней всхолмленной равнине. Глядя на лесной простор, Рикол хмурился. Раздумье прорезало его обветренное лицо глубокими морщинами. Потом полные сомнения глаза военачальника обратились на женщину в голубом одеянии, которая сидела под навесом маленькой палатки.
— Мудро ли это, Сестра? — спросил он, сжимая рукоять меча, словно ожидал нападения. — Разумно ли Старшей Сестре Эстревана так долго находиться на самой границе Лесов?
Герат устало улыбнулась и вытерла лоб. Лагерь располагался высоко в горах, но и здесь было не на шутку жарко.
— Я бы дошла до самого кургана Друла, если бы мои Передающие сумели туда дотянуться, — сказала она. — У меня нет выбора.
Как всегда спокойна… Рикол усмехнулся, поправил наплечники кожаных доспехов, чтобы не натирали, и выглянул из-за скалы, которая, казалось, нависала над лесом. Воины уже стояли по местам и были готовы действовать в любой момент. Среди скал с натянутыми луками замерли стрелки, меченосцы сидели на земле, покрытой сухой коркой. Выше по склону, справа и слева от главного лагеря, прятались дозорные — самые зоркие из бойцов Высокой Крепости. Конечно, вряд ли кто-нибудь из лесного народа выберется сейчас так далеко на юг — Летний сбор на носу. А сколько-нибудь крупным отрядам не пройти незамеченными. Но тревога оставалась. И Герат… Нет чтобы оставаться в Высокой Крепости! Это еще полбеды — все-таки ее сопровождает сотня бойцов. Но Старшая Сестра настояла на том, чтобы лагерь разбили не где-нибудь, а в предгорье Лозин.
Разумеется, если что случится — его люди будут биться до последнего, прикрывая отход. Сестра вернется в Крепость живой и невредимой. Но было еще что-то. Очень скверное, и хуже всего, что Рикол не мог понять, в чем дело. Однако это чувство было ему знакомо. То же самое он ощутил, когда Посланец привел к Высокой Крепости Орду. Это было предчувствие рокового исхода. Его было невозможно выразить словами, но оно пронизывало до самых глубин души. Так тишина перед грозой вызывает дрожь — оттого, что где-то собирается несметная сила, готовая вот-вот нанести удар. Потом пришло раздражение: в воздухе пахло битвой, но противник нигде не появлялся. Рикол снова обернулся к Герат.
— Вы уверены?.. — он заговорил не столько потому, что хотел получить ответ, но просто чтобы нарушить зловещую тишину.
Старшая Сестра поняла его состояние и кивнула.
— Я уверена, Рикол. Один из талисманов уже не в руках владельца. Я не знаю, чей именно. Но Ашар завладел талисманом, и владыке преисподней прибавилось сил. А если он получит второй… — ее слова оборвались и повисли в воздухе.
Рикол был потрясен: в серых глазах Старшей Сестры стоял страх.
— Но если Кедрину удастся соединить Камень с мечом… — осторожно начал военачальник. — Разве тогда он не сможет сокрушить Ашара?
— Безусловно, — Герат кивнула. — Если будет угодно Госпоже. Поэтому мне кажется, что потерян камень Уинетт.
— Уинетт никогда бы такое не совершила.
— Сознательно — никогда. Но тварь, которая ее похитила, — создание Ашара. Значит, Уинетт попала в плен к владыке преисподней, а Ашар — мастер обмана. Кто знает, в какие ловушки он пытается ее заманить? Например, войти ей в доверие… Неизвестно. Но будем начеку.
— А если это талисман Кедрина?
— Это означает, что Избранный погиб, — жестко произнесла Герат. — А вместе с королем погибнут и Три Королевства. Никто, кроме Кедрина, не сможет сокрушить Ашара. Если Избранный потерпел поражение, наш мир обречен.
Рикол закашлялся и прихлопнул надоедливую муху. Герат мягко улыбнулась:
— Однако… если бы это произошло, мы бы об этом уже знали.
— Как? — взгляд Рикола скользнул по листве деревьев, поникшей от жары.
— Мы здесь уже три дня, — пояснила Герат. — Еще два дня заняла дорога. Будь Ашар в силах, он бы давно уже нанес удар.
— Вы думаете, он пытается добыть талисман Кедрина?
— Да. Подозреваю, он обманом выманил Камень у бедной Уинетт и теперь пытается заманить в ловушку Кедрина. Может быть, он использует Уинетт как приманку в западне.
Рикол нетерпеливо затеребил боевой пояс. Он жаждал схватиться с врагом — смертным, разумеется.
— Если это так, — заметил он, — если мощь Ашара возросла… Не лучше ли оставаться в стенах Высокой Крепости?