Старик смотрел вдаль, на холмы по которым с конного марша возвращался кавалеристский корпус, поднимая столб пыли подобно буре он направлялся к главным вратам города Фюрх, чтобы в тени огромных стен после тренировочного дня дать отдых гвардейцам и взмыленным лошадям. В трущобах же, по раскатанной в колеи грязи поскрипывая двигался обоз с засыпающим на ходу возницей. Он склонил голову к коленям и держал в повисших усталых руках вожжи, одетый в лохмотья, а его и без того не очень приятное покосившееся лицо уродовал провалившийся нос. Закатный свет ласковыми теплым отблесками играл на поверхности скрипучих колес, окрасил в оранжевый цвет драную парусину кибитки, сгладил и сделал незаметными и не важными мелкие детали так, что в этот момент дряхлая повозка слегка походила на настоящий городской экипаж, а изможденная кляча на добрую лошадь.
Недалеко от дома Евпатия располагались большие склады с углем и рудой, находящийся под круглосуточной военизированной охраной. Так же в помещениях поменьше хранились связки бревен ценных пород дерева, зерно, шкуры, ткани, мешки сушеных грибов и ягод, а также ледник с рыбой и мясом. Каждое утро понедельника из города приезжал приказчик с телегами и рабочими, забирал добытые предместьями ресурсы в пользу владельца этих земель графа Кауцкого. Местный барон с отрядом милиции неусыпно следил, за работами на рудниках, в полях, за добычей охотников и рыболовов, за сбором грибов и кореньев в лесу. Каждая семья за проживание в Трущобах, защиту и возможность пользоваться дарами реки, полями, лесами на землях, принадлежащих графу, должна была платить процентом с урожая или улова, либо непосредственно работой на рудниках и лесозаготовках.
Евпатий изможденно смотрел в сторону порта. Добычи в этот раз они с собой не принесли и это еще сильнее удручало старика, он понимал, что ему и маленькому сынишке скоро будет совсем нечего есть, рыбы нет уже неделю, а все их запасы и монеты кончились. Через два дня откроется рынок, а Евпатию нечего будет там продать, кроме утлой рыбацкой лодки и старой дохлой клячи. Если он ничего не предпримет, то они еще на неделю останутся без еды, а с его лихорадкой он сомневался, что протянет еще хотя бы несколько дней без лечения. Ему нужны были лекарства, на худой конец хотя бы чего ни будь поесть, восстановить силы.
Рынок Тенистой, иначе именуемый как Васильевский, знаменитое на весь свет место, очень выгодно расположенное рядом с большим грузовым портом, открывался и работал один раз в неделю. В самом городе, не было большого торговой площадки, в основном маленькие и очень дорогие магазинчики с одеждой и парфюмом, парикмахерские, сигарные клубы, салоны и булочные. Разумеется, там все стоило очень недешево и далеко не всегда оказывалось качественным и свежим. Так, что каждую субботу на Рынок Трущоб за рыбой, мясом и прочим разнообразным скарбом стягивалось множество людей.
За золотые монеты на Васильевском можно было купить что угодно. Свежий хлеб, парное молоко и мясо, сладости и ткани, самогон и ягодное вино, булки, пышки, порох, сталь и дерево. Рынок пестрил людом разного рода, авантюристами, рабочими, жителями соседних поселений, дворянами, графиями разных мастей, иностранцами, стягивавшимися сюда со всего света, религиозные фанатики, маги и колдуны, политические партии - здесь всем было место.
Какого только сброда не было тут. В толпе у зазевавшегося горожанина или иностранца могли легко подрезать тяжелый кожаный кошелек или вовлечь в азартную игру и обчистить бедолагу, а после, во избежание шумихи, избить или вообще лишить жизни резким и незаметным ударом остро заточенного тонкого лезвия под ребро. Потому состоятельные граждане ходили непременно с прислугой и охраной в два три человека, непременно при оружии.
На продажу на рынке Трущоб так же выставлялись лошади, буйволы, собаки, кошки. Среди шумных и многолюдных развалов располагалось множество наспех сколоченных шалашей, накрытых грязной пожелтевшей парусиной, где за звонкую монету можно было прикупить продажной любви всех видов и сортов, причем карьеру в этой сфере услуг начинали очень рано. К бандитам, занимающимся сутенерским бизнесом приходили сироты, отчаявшиеся найти себе кров и пропитание. Детей к ним приводили и сами поизносившиеся родители, не желая или не имея возможности работать не в силах прокормить даже себя. Бандиты же, дабы исключить возможность побега, всех своих работников неизменно подсаживали на наркотик в виде оранжевого порошка, в народе именуемый не иначе как как "Ржавчина". Если поспрашивать, то на рынке Трущоб можно было купить и рабов, хоть это и преследовалось строго по закону, все же на Тенистой были дельцы и по этой части.