— Вместо того чтобы спасаться, вы тут устроили перебранку, как последние дураки. Из-за этого Эллиса еще одного из наших раздавило!
Метеоры мотыжили корабль и, вонзаясь огромными невидимыми пальцами в его кожу, словно прощупывали, шерстили и прочесывали его, пока не иссякли.
Большинство бродяг-ветеранов залегли возле Джорджа Ваннинга. Их морщинистые лица обветрил космос, обожгло солнце. Они побледнели от стесненности и отощали от возраста. От возлияний у них проявились прожилки на носу. И на далеких звездах их обуревали желания. Костюмы покрылись налетом старения и вмятинами. Метеорная пыль, как наждаком, испещрила, выщербила и истончила стекла их скафандров. Джордж думал: «Может быть, я разыскиваю кого-то из этих молчаливых, непритязательных людей, которым пуститься в такое путешествие — раз плюнуть?»
Но метеоры прервали его размышления. Наблюдая за темными сгустками, пролетавшими на расстоянии вытянутой руки, он и думать забыл о Земле и Венере, о войне, военных тайнах или об их носителях. Он думал только о том, как бы выжить.
Он прислушивался и слышал только дыхание этих людей, живущих этой секундой, этим мигом и часом. А еще — биение их сердец, еле различимое в наушниках, но готовых заколотиться сильней при малейшей опасности.
Он оказался одним из них. С кораблем их жизнь переставала быть бесцельной. У всех, даже у Эллиса! Пускай состоятельные дамочки летают себе внутри, в недрах этой жестянки, выкладывая по четыре тысячи кредиток за такую привилегию. А дайте прожженному отпетому бродяге немного еды на четыре кредитки, на две кредитки кислорода, виски и воды, всего на одну кредитку, да на полкредитки топлива и магнитов, так он сорвется с Юпитера на Меркурий и обратно, прыгая с астероида на астероид, словно играя в классики. Дешево и сердито! Какое им дело до того, что к концу года один из трех «автостопщиков» попадет в статистику смертельных случаев!
Так вот эти прошедшие звездную закалку люди принялись теперь наседать на Эллиса, обзывать его и раскрывать свои замыслы на его счет. Верзила Эллис молчаливо и напряженно слушал, судорожно вцепившись в свое место на обшивке ракеты.
Больше всех усердствовал Дед.
— Эллис, у нас тут свой кодекс чести, — сурово сказал бородач. — В космосе все и вся — против человека. Люди должны помогать друг другу во что бы то ни стало!
— Мы еще доберемся до тебя, Эллис! — пригрозил другой.
— Подождем, пока ты уснешь или захочешь спать.
— А потом отцепим тебя и отправим прямиком туда, где тебе и место!
— Рассеем твои атомы отсюда до самой Луны!
Джордж Ваннинг слушал и прикидывал, кто же из них по логике мог бы оказаться информационным агентом? Такой ли, как священник — спокойный, покладистый, непритязательный? Желторотый ли Тетли? Дед? Или остальные? Взгляд Джорджа все время останавливался на Эллисе. Эллис — изгой, который не хотел убивать, но убил.
Эллис, испытывающий столь сильное желание увидеть солнце, мог бы оказаться идеальным носителем любой депеши. У него самый сильный мотив. Перед ним стояла цель. Остальные — случайные простые парни, которые не дрались и не убивали друг друга за то, чтобы стать «автостопщиками», и уважали права другого человека. Если бы венерианцам понадобилось доверить кому-то свою информацию, стали бы они связываться с этими бродягами! Чтобы переправить сведения наверняка, не отвлекаясь на этические соображения или неопытность, они, скорее всего, воспользовались бы таким вот мужланом, вроде Эллиса — с осознанными им мотивами и недюжинной силой.
Удары метеоров продолжались. Они колошматили по всему кораблю.
— Джентльмены, подумать только, — сказал философ. — Под сварной обшивкой этого корабля почти осязаемо царят мир, закон и порядок.
Он покачал головой.
— Быть может, всего в нескольких дюймах кто-то непринужденно прогуливается по корабельным коридорам и ведет тихие беззаботные беседы, покуривая сигарету.
Мимо опять пронесся шквал метеоров, выбивая из корабля перезвон большого гонга.
— А может, кто-то тискает женщину, — нараспев съехидничал Дед.
— Как знать, — сказал философ, и его глаза засветились при этой мысли. — Два мира, джентльмены, и у каждого свой нрав. По ту сторону — комфорт, по эту — пытки. Всего-навсего, один дюйм металла, а какая разница!
Дед заметил летящий мимо кус металла.
— Кстати, не мешало бы пожевать табачку, — заныл он.
— Задумайтесь, от скольких изменчивых факторов зависят наши жизни, — продолжил философ. — От кислорода…
Все принялись поспешно проверять свои кислородные баллоны, кося глазами и облизывая губы.